Звезда Аделаида - 2

- Ещё увидишь ты меня в видке ворона, обещаю я тебе сие, но как бы не испугался ты вида птицы, размерами превосходящей обычного, и без того крупного, чёрного, как смоль, как уголь, ворона.

Изнемогающий от страсти, пылающей в венах в бешеном танце, которым заправляло неистово бьющееся, словно просящееся наружу, сердце, Снейп припал губами ко рту Квотриуса, а тот, словно бы давно уже ждал этого. Губы его были приветливо приоткрыты, чтобы возлюбленный поиграл с его языком своим орудием, чтобы дотянулся до упругой мякоти под стволом языка, чтобы наигрался, скользя по его зубам…

… Я и сам охвачен любовной лихорадкой от одних только ласк груди и живота Северуса, северного ветра моего, ставшего вдруг обжигающе горячим и пронзительным. Не-э-т, не положено ветру северному быть таковым. Исправляю я сие движениями и ласками своими. Представляю я проснувшимся вдруг во мне недавно поэтическим взглядом на мир, что не в тесном шатре мы, но на лугу в свете месяца, нагие, обнимаем друг друга, и наши тела переплетаются гибко, словно языки змей, ужей безвредных…

… Северус выплыл ненадолго из мира своих грёз - снов о чём-то большем, и пробыл языком во рту брата некоторое время, но неохотно, так охвачен он был желанием большего, нежели просто поцелуи, даже самые горячие и страстные. Не их желал он в сей миг, но ласки более заводящей, сводящей с ума обоих.

И вот произошло то, чего так ждал он, нетерпеливый сегодня.

Квотриус понял устремления брата к более интимным ласкам и стал обводить языком сужающиеся к центру живота круги, и вот! Наконец-то! Он вонзил кончик языка, показавшегося сейчас Северусу таким упругим, в аккуратную впадинку на впалом животе, которая состояла из тонкой, горячей и нежной кожи. От неё начиналась узкая полоска волос, уходящая вниз, в варварские, нет, просто диковинные штаны. Всосав немного кожи, Квотриус слегка прикусил крааешек и вновь вернулся к уютной ямке, вылизывая её и теребя языком. Северус вновь, как той ночью перед отправлением в поход, выгнулся дугой.

Он медленно, но верно высвобождался из длинных рукавов сюртука, ставшего твёрдым от впитавшейся крови, словно камень, и рубашки с жёсткими по той же причине манжетами, вырывая из них пуговицы.

Снейп не выдержал прельстивой пытки страстью и закричал, громко, по-английски, ибо забыл он все иные языки сейчас, кроме родного:

- Люблю! Как же я люблю тебя, Квотриус! Жажду тебя, звезда моя нездешняя! Оплот надежд моих, Кво-о-три-у-ус!

Потом, слегка опомнившись от первой волны экстаза и чувствуя приближение второй, ещё более сильной, он прошептал те же слова на латыни, чудом не разбудив Поттера, хотя его под шкурой или плащом не было видно.

Квотриус как-то странно ахнул и тут же смутился, шепча почти про себя, таким тихим и испуганным был его голос, а отчего?

- Я только что излился, брат мой возлюбленный. Но поверь, не касался я пениса своего, и это тревожит меня. Как такое могло статься? Как произойти? Не трогал же я его, не задел даже рукою. Быть может, о тебя, брат высокорожденный мой Северус, нечаянно, не помня того, потёрся я? Но знай - не хотел я сего прикосновения к тебе недостойного. О, прости меня за излитие скорое, уже вот-вот встанет, поднимется пенис мой вновь, обещаю тебе сие!

- Венера Златокудрая вознаградила тебя за все ласки, кои расточал ты мне, о себе же позабыв и отдав душу свою и разум мне, недостойному.

Не бойся ничего - раз так случилось - это воля богов или провидение само вмешалось. Ибо дарил ты мне ласки столь неистовые… Что… не мог не возбудиться и сам!.. Ибо мужчина ты любящий суть еси.

… О-о, боги! Вот она - вторая волна наслаждения! Накатила-таки и заполонила меня, словно я - ракушка у самого берега морского.

Я растворяюсь…

… Меня словно бы и нет, осталось … так немного, что и сказать нельзя, ещё немного, ещё чуть-чуть...