Звезда Даугрема

Худой джуджа лежал с колотой раной в груди и, стиснув зубы, отрешенно смотрел на черный от копоти потолок. Почувствовав, как что-то теплое и пушистое прижимается к нему, карл удивленно пошевелился, и стрела боли пронзила его, заставив глухо застонать. Он не должен показывать слабость, так учил отец…Терпеть… Неожиданно боль стихла, словно захлебнулась в тепле пушистого мхеценыша, что робко гладил его по спутанной бороде.

— Лесовик… — кивнул джуджа, облизывая губы. — Боль забирает… спасибо, малыш…

Терпеливо, с каким-то деловым усердием маленький мхец переходил от одного раненого к другому. Несколько умерло, и последние мгновения их жизней были избавлены от страданий. Эр с раздробленной ногой, орущий и вырывающийся из рук двух монахов, закрыл глаза и даже не пошевелился, когда отец Севдин, обливаясь потом, ампутировал ему ступню. Наира вытирала со лба несчастного холодный пот. Аинэ обливалась слезами, но не переставала что-то ласково говорить ополченцу… Урчал мхеценыш.

— Больно…

Севдин взялся за обломок стрелы, перевел взгляд на Медвежонка, устроившегося в изголовье как по волшебству притихшего человека. Глубоко вздохнул и рывком извлек стрелу.

— Вава неу, дядя…

— Не зевайте! — прикрикнул Севдин, выхватывая из рук Наиры тряпки. — Воды!

Из раны хлынула черная, пузырящаяся кровь. Ополченец безмолвствовал, и отец Севдин в отчаянии решил, что несчастный умер. Но урчащий, как маленький кузнечный мех, Медвежонок повернул голову, и потрясенный монах услышал:

— Неу. Дядя вава неу, дау!

Прибыли новые раненые. Какой-то джуджа, прежде чем Наира не накричала на него, громогласно сообщил о победе и захвате двух башен и пленных. Аинэ схватилась за грудь, потому что вдруг стало тяжело дышать. Она уставилась на двери и стала ждать. Тщетно несколько раз Наира окликнула племянницу, та словно не слышала. Монахиня рассердилась и хотела схватить непослушную девчонку за руку, но улыбнулась, заметив, кто появился в дверях.

— Зезя! — радостный крик Медвежонка, и стройная фигурка Аинэ, метнувшаяся к дверям.

Зезва неловко раскрыл руки, и девушка бросилась ему на грудь, зарылась с лицом в заляпанный шарф, зарыдала. Маленький мхец счастливо урчал, устроившись на плечах Ныряльщика.

Зезва осторожно гладил Аинэ по спине. Он вдруг почувствовал, что усталость и боль в плече куда-то уходят. Он вдыхал аромат девичьих волос, на потрескавшихся губах появилась улыбка.

— Живой… — выдохнула Аинэ, поднимая голову и чуть отодвигаясь. Повела глазами цвета моря, вскрикнула: — Дедушка Кондрат!

— Внучка, — прогудел достойный инок, заключая Аинэ в медвежьи объятия. — Как вы тут с Медвежонком?

— Хорошо… — всхлипнула девушка, — святой отец… я… я…

Брат Кондрат снова прижал Аинэ к себе. Медвежонок уже восседал на шее Зезвы, важно поглядывая по сторонам. Ныряльщик приложил щеку к ноге малыша, вздрогнул, почувствовав засохшую кровь на шерстке.

— Дяди вава, — пояснил Медвежонок, словно прочитав его мысли.

Подошел Севдин, устало вытирая руки о фартук. Наира на короткий миг подняла голову, улыбнулась и тут же снова принялась хлопотать на раненым джуджей.

— Победа, вроде? — хрипло спросил Севдин.

— Победа… — как эхо отозвался отец Кондрат, не сводя глаз с мертвецов у стены. — Спаси Ормаз от такой победы, брат.

Аинэ встревожено взглянула на мрачного Зезву, улыбнулась сквозь слезы. Ныряльщик устало опустился прямо на пол. Стащил зубами рукавицу, облокотился о руку, и тут же вздрогнул, поднес ладонь к глазам. Кровь и солома. Брат Кондрат крякнул, уселся рядом.

— Плохи дела, — тихо сказал Зезва, вытирая руку о штанину.

Севдин нахмурился, оглянулся на Наиру.

— Геронтий допросил пленников, — Ныряльщик смотрел на Аинэ.

— И?

— Это не ыги.

— Как это не ыги, что ты несешь, сын мой?

— Я говорю, — устало пояснил Зезва, — что, конечно, ыги и барады с душевниками там есть, внизу… Но эти пленники вовсе не горцы.

— А кто же?

— Профессиональные элигерские солдаты. Наемники.

Севдин ошеломленно затряс головой. Аинэ сжала руки на груди.

— Вокруг Кеман, — безжалостно продолжал Зезва, — сосредоточено больше двух тысяч человек. Не считая нескольких сотен кавалеристов. Правда, их уже отослали за ненадобностью. Про баллисты и катапульты вы знаете не хуже меня. Курвова могила, в общем.

— Две тысячи солдат? — пробормотал Севдин. — Но… как же… Почему же они не отправят на штурм сотен пять-шесть, а то и всех воинов? Тогда они возьмут монастырь в мгновение ока!

— А вот это, — покачал головой брат Кондрат, — самое удивительное. Со слов пленных выходит, что душевники уверены: монастырь защищает не меньше восьмиста человек, а то и больше! Клянусь Дейлой! Каково?

— Правда, что Даугрем… — Аинэ запнулась.

— Правда, внучка. Подтверждаются наши худшие предположения.

— Что же делать, деда Кондрат?

Огромный монах с кряхтением поднялся, оправил рясу. Бросил строгий взгляд на Зезву. Тот со вздохом встал.

— Назначен совет. Но, скорее всего, придется действовать, как было условлено несколько дней назад.