Звезда Даугрема

Гулверд прижимался к холодной стене, но почти не чувствовал ледяного дыхания мертвого камня. Перед глазами стояла картина каменного ложа. Темные фигуры в капюшонах вокруг камня и извивающееся тело, рвущее с груди крепкие кожаные ремни.

Рычание снова обрушилось на стены, достигло высокой ноты, перешло в дикий, утробный вой. Не помня себя, отец Гулверд заставил себя выглянуть снова. Он встретился взглядом с горящими красными глазами чудовища, привязанного к каменному ложу. Дергались уродливые волосатые лапы в кандалах, извивалась в шейном кольце волчья голова, в зверином оскале прикушен язык, и струйка черной крови медленно сочится на шершавую поверхность каменного ложа.

— Гызмаал… — прошептал Гулверд, не силах оторваться от этих адских глаз. Глаз, в которых горели боль и отчаяние. Монах снова спрятался. Он не видел, как отчаяние в очах оборотня сменилось животной яростью.

— С верой в то, что веришь! — услышал Гулверд голос, заставивший его вздрогнуть.

Вой стих, сменился снова утробным, полным муки, рычанием.

— Ты сможешь, сын мой, сможешь! — второй голос. А третий добавил: — Помни о тех, кого любишь, кто тебе дорог. Тьма разойдется, нужно лишь верить…

Гызмаал выл. Гулверд услышал короткий приказ, брошенный первым голосом. Шум, возня, кто-то вскрикивает. Оборотень рычит:

— Не-е-е-ет!

Гулверд прикусил губу. Он начинает контролировать себя. О, Дейла…

— Ты сможешь, сынок! — второй голос.

— С верой в богов! — третий голос.

— Повторяй за мной, сын мой… — голос первый. — Дейла, матерь Богов…

— Дейла… — взвыл гелкац. — Матерь… богов!

— Солнца луч и надежды тепло!

— Солнца… луч… надежды… тепло!!

— Дай мне силы и веры в любовь!

Оборотень извивался на каменном ложе, сжимались и разжимались кулачищи, черные когти впились в плоть ладоней.

— Ты сумеешь… — увещевал первый голос.

— С верой в Богов! — убеждал второй.

Гулверд пришел в себя, попятился вверх по лестнице, едва не упал, содрал ногти о лед. Поднялся, тяжело дыша. Уже в коридоре, монах оглянулся на призрачный свет.

— Я так и думал, — прошептал он. — Но кто же второй?

* * *

Великий вождь Яндарб смотрел, как первые лучи зимнего солнца медленно просачиваются сквозь заледенелые вершины Большого Хребта. Мороз немного спал, и стая воронов оживленно каркала, скрытая в ельнике. Ыг сплюнул в снег, повернулся к терпеливо ждущему отцу Виссарию.

— Святой отец просит многого, — словно с трудом выговорил горец.

— Лишь милосердия к побежденным, сын мой.

Виссарий стоял с непокрытой головой, и несильный ветер развевал бороду старца. Белоснежные одежды, безукоризненно чистые и старый посох, о который опирался Виссарий, — весь вид священника действовал Яндарбу на нервы. Ыг скривил губы, заметив что-то за спиной Виссария. Ага, вот и они, чтоб их Кудиан сожрал… Ну, да ладно, вечером примчался гонец с добрым вестями от Бадра. Вождь погладил бороду, еще раз смачно сплюнул.

— Милосердия жди не от меня, монах.

— От кого же тогда, сын мой?

Отец Виссарий услышал шаги и вздрогнул, у

— Приветствую его святейшейшество, старца Рощи и прочая и прочая!

Виссарий медленно повернулся. В морозном воздухе носился мелкий снег, кричали вороны. Из лагеря, что длинным змеем протянулся вдоль подступов к монастырю, доносились гвалт и хохот. Промчались, гремя доспехами, три конных лучника. Как, удивился Виссарий, разве кавалерию не отослали в…

— Не отослали, святой отец.

Виссарий пробормотал молитву Ормазу, прежде чем решился встретиться взглядом с Нестором. О, Дейла, их двое! Рядом с чуть сутулившимся советником (кто и почему назвал их советниками, Виссарий не знал.) стоял высокий и статный юноша. Глаза со странной поволокой безжизненно разглядывали невольно поежившегося Виссария. Старец Рощи услышал, как усмехнулся Яндарб. Эти горные дикие люди ничего не боятся…

Нестор медленно поднял руки. Откинул капюшон. Тонкие бескровные губы плотно сжаты. Красивые черты лица. Они словно в дымке и… Виссарий невольно затряс головой.

Глаза Нестора, неживые, застывшие, повели в сторону красивого юноши. — Это советник Таисий, он только что прибыл из… несколько отдаленной области.

Таисий молча склонил белокурую голову. Что-то незримое и призрачное опять мелькнуло перед глазами Виссария. Старец дернулся всем телом, но видение уже ускользнуло. Улыбка на призрачных губах Нестора.

— Милосердия просишь ты, святой отец, — склонив голову набок, тихо произнес кадж. Его улыбка стала шире, но глаза не улыбались. — Что подразумеваешь ты под ним? Поясни.

Виссарий поднял глаза на горделиво подбоченившегося Яндарба и прошептал:

— Я не хочу, чтобы солдаты Рощи творили бесчинства.

— Вот как? — поднял брови Нестор. — Разве одухотворенные светлой идеей свободы и независимости рощевики не являют собой пример рыцарства и благородства?

Коротко хохотнул Яндарб. Виссарий поднял глаза вгору, на мгновение зажмурился, чувствуя, как снежинки тают на чуть обветренной морщинистой коже.

— Великий вождь, — голос старцы дрогнул, — пообещал сделать все возможное, чтобы…

— Не так ли? — прервал его Нестор, поворачиваясь к ыгу. Тот схаркнул, вытер губы рукавом.