Звезда для гитариста

Луплю так, что щепки разлетаются на несколько метров, а одна, зараза, влетает мне в лобешник. Прикладываю снег вместо льда, и он окрашивается малиновым. Поглядываю в окно, где за тонкой шторкой прячется моя неприступная крепость. Я вижу, как колышется ткань, знаю, что Вера наблюдает. Пусть любуется. Когда тело разогрелось, скидываю куртку и рублю с голым торсом. Пот катится по спине, а я все рублю-рублю-рублю... Пока ладони не начинают гореть, а гора дров не засыпает все вокруг меня. Складываю поленья на руку и иду в дом.

Вера стоит в дверях кухни, смотрит на меня озадаченно, с лукавой ухмылкой.

– Ты серьезно не поддашься? – она медленно опускает ладонь на бедро и соблазнительно подтягивает угол передника выше. И еще выше, пока не открывает самое интересное.

– Хочешь проверить? – хмыкаю и направляюсь к камину. – Один ответ – один поцелуй. – Невозмутимо укладываю дрова, ровно-ровно, и снова ухожу на улицу. В точке, где Вера меня точно не увидит из окна, прижимаюсь к стене. Вот булавка! Глубоко сидит и так волнует, что у меня жилы трещат, а брюки натирают.

Набираю еще стопку поленьев, делаю несколько ходок, но складываю не возле камина, а на веранду. С таким снегопадом жди бурана, лучше заготовить дров побольше. Боря обещал еще бревен привезти на тракторе, чтобы мы всю зиму могли согреваться. Молодой пацан, не больше тридцати, но уже беззубый, седой и явно любитель заглянуть в бутылку, потому что вечно опухший. Да и по общению весьма примитивный, но я все равно благодарен, – для добрых дел  умником быть не обязательно.

Глава 59. Вульф

– Пол, что ли, помыть? – смеется Вера, когда я окатываю себя прохладной водой с головы до талии, чтобы смыть пот, снег и жар, и стараюсь не смотреть на искушающее отражение в зеркале. Моя выдержка на нуле. Нет, она давно в минусе. Но почему я так уперся? Испытываю, потому что знаю, что никуда не денется?

– Так, все! Я в лес, – брызгаю на нее остатками воды с кончиков пальцев. – Му-чи-тель-ни-ца.

Она спокойно отмахивается, проводит пальцем по губам, слизывает капельку и проговаривает:

– За двором узкая уличка идет в тупик, там по склону, и прямо в лес попадешь, – невозмутимо достает ведро, швабру. Серьезно?

– Блять, Вера, это уже не смешно! – меня внезапно взрывает, будто для нее мое волнение и чувства – это мелочь, которую можно бросить под ноги. Будто я – временная игрушка, чтобы была возможность забыться. Прижимаю девушку к стене, отчего швабра падает на пол с ужасным грохотом. – Я готов душу вывернуть, жизнь отдать, а тебе сложно ответить на то, что меня волнует? Это жестоко…

Отступаю резко и, срывая с петель куртку, иду на улицу. Матерюсь на чем свет стоит, не могу успокоиться – это какой-то срыв. Мацаю карманы. Елки-палки, и сигарет нет. В груди, в животе, в голове огненная каша. Я больше не могу быть в неведении, но и давить на булавку не могу. Все зашло в какой-то глухой угол.

Присаживаюсь прямо в снег, чтобы остыть и деру волосы.

Я не могу так больше. Желать женщину и, обнимая, вечно представлять, кто и как мучил ее в прошлом. Не знаю, помогут ли мне ответы… Вдруг не помогут, а сделают только хуже? Потом ведь не запихнешь их обратно!

У меня сейчас на кончиках пальцев одно желание: отомстить Егорову за все ее шрамы, за боль, за слезы.

А я бесполезен. Пешка. Пыль.

– Иди в дом, – тихо говорит Вера, виновато выглядывая в щель двери. Я немного вздрагиваю от неожиданности. – Не хочешь, я не принуждаю, – добавляет еще тише.

– Спасибо за одолжение… – злобно бросаю в сторону. – Иди пол мой, ты же хотела!

Наш диалог напоминает банальную супружескую ссору. Я поворачиваюсь к Вере лицом, она испуганно распахивает серые глаза. Хочу до безумия заломить ее, размять до сладкого жара и трахнуть до бешеного оргазма, но что-то останавливает – какие-то внутренние блоки. Эти мысли...  Предположения. Страхи. Воображение играет со мной в злые игры: крики, плач, ее окровавленные руки, разбитые губы, синяки на бледной коже – все время перед глазами. Схожу с ума!

Но у меня без Веры настоящая ломка, потому, когда она хлопает дверью, будто отсекает серпом меня из своей жизни, я встаю и плетусь в дом.

В тишине слышно, как колотится мое сердце под ребрами. Я знаю, что перегибаю с упорством, но и знаю, что не смогу без ее ласки даже сутки прожить. Иду в спальню, где она, скрутившись в уголке, утыкает голову в колени. Передник валяется на полу, а девушка закуталась в халат и туго завязала на талии широкий пояс.

– Прости меня, булавка, – шепчу и присаживаюсь рядом, тянусь к ее волосам, но она отклоняется. Сжимаю кулак в воздухе и переношу его на колено. – Я… Наверное… не заслуживаю тебя.

Вера приподнимает голову и выглядывает из-под скрученных рук.

– А я тебя? – девушка не плачет, но в глазах невыносимое разочарование, наполненное холодной сталью и льдом.

Я все испортил...

– Я и так твой, Вероника, что за вопросы? Что ты хочешь обо мне узнать? Спрашивай. Я – открытая книга, – подвигаюсь ближе и хочу ее поцеловать в висок, но она отворачивается.

Приплыли. Доигрались.