Звезда для гитариста

– Не просто удар, Игорь, – Вера качает головой и прижимается сильней, прячет руки под дутой курткой. – Он пытался спасти меня, а я дура… Их восемь человек было. Все лбы: один выше другого. Крепкие, подкачанные, против них отряд солдат не устоял бы.

Она замолкает, а затем вскрикивает:

– Да откуда мне было знать, что ребята спорили на меня?! Гормоны, или что там у них играло, я не знаю! Они нас обступили со всех сторон и потребовали с меня клятву, что друг говорит правду, а я… – Вера тяжело сглатывает. – А я, правдорубка, сказала, что Коля обманул. Что никому из них принадлежать не собираюсь.

– Смело, – шепчу. – Но безрассудно, булавочка. Могла бы принять помощь друга, ведь это всего лишь слова.

– Клятва – не просто слова, Игорь. Да и мне только двадцать один исполнилось: музыка в голове, стихи, рок. Я была наивная, глупая и... Не знаю, почему переклинило, но когда они начали Кольку бить, просто, как последняя трусиха, сбежала. Дед с ружьем, – кивает на ремень, что висит на моем плече, – вышел и разогнал, как диких псов. Колька еле жив остался – он столько страдал из-за меня, не передать словами. Утром я уехала, решила, что оборвать дружбу с ребятами – будет лучший выход, даже не проведала Колю, а позже узнала, что он пролежал два месяца в больнице с переломами и сотрясением. Вот за это он так зол на меня.

– Да ты при чем? – искренне удивляюсь.

– Он заступился, а я его предала. Бросила. Нельзя было тогда убегать из деревни, я потом заплатила за это намного дороже, – она затихает, уткнувшись лбом в мое плечо. Плачет беззвучно, и я понимаю, что на сегодня хватит откровенностей, остальное подождет.

Ноябрь заканчивается, нужно как-то жить и не сдаваться, а до весны Вера раскроется, потихоньку, но доверится мне. Я найду нужный ключик и услышу всю историю целиком, даже если буду потом неистово рубить дрова и стирать ладони в кровь, чтобы заглушить свою боль. Каждое ее воспоминание оставляет рубцы на моем сердце, но жить в неведении еще хуже – это душит и мучает хуже недостатка кислорода.

Глава 62. Вульф

Жизнь в деревне течет по другим законам времени. Кажется – вот вчера был ноябрь, только снег выпал, а сейчас уже на носу конец декабря, и близится Новый год.

Вера тяжело приподнимается с кровати и, прижав ладонь ко рту, бежит в ванную, на ходу сбивая плечом косяк. Матерится глухо, а я усмехаюсь. Ее рвет уже второй день с утра, а вчера она хлопнулась в обморок, чуть не задев виском край плиты. Хорошо, что я рядом был, бросил дрова и успел подхватить. Но испугался жутко.

И месячные, как мы приехали, у Веры не наступали, насколько я сумел уследить. А секса у нас было много, невероятно много, только вчера пропустили, потому что Вера плохо себя чувствовала и легла спать. Я, как прожженный эгоист, не спрашивал разрешения у Веры, не оставлял ей выбора, просто изливался в нее и даже не пытался предохраняться. Она будет со мной, будет мне женой и матерью моих детей. Я просто так хочу.

Из-за ее недомогания и тошноты беспокоился, конечно, но украдкой улыбался и ликовал в душе, потому что эти признаки могли говорить только об одном: я стану отцом. Стану!

– Полегче? – протягиваю булавке стакан кипяченой охлажденной воды.

– Не сильно, – она прополаскивает горло, сплевывает  в ванну, потом прижимается ко мне плечом в поисках опоры. – Что-то пищеварение мое разладилось совсем. Съела что-то...

– Уверена, что это отравление? – поглаживаю ее висок и запускаю пальцы в отросшие волосы, в корнях они потемнели, а светлые кончики выделились. Вера неожиданно резко отстраняется, будто ошпарилась.

– Уверена, – бросает злобно, обходит меня, оттолкнув в грудь, и быстро исчезает в комнате.

Что это было?

Я подозревал, что Звездную что-то мучает, потому что она от темы о детях увиливает не просто так, и о предохранении не спрашивает, будто знает, что наш секс и так безопасный. Но я не хотел признавать, что с нами такое может быть. Думал, что причина в Егорове и его издевательствах.

Выхожу в кухню, утыкаюсь плечом в косяк и закручиваю руки на груди до боли в мышцах.

– Я жду объяснений.

– Их не будет, – девушка стоит ко мне спиной, склоняет голову над умывальником, горбится, а с мокрых волос капает вода. Или это слезы? – У меня не может быть детей, – рубит словами мое сердце и еще ниже опускает плечи.

Резко повернувшись, Вера впивается в меня таким яростным взглядом, что я забываю, что хотел сказать.

– Доволен? – шипит булавка и кривит губы.

– Чем доволен? – понижаю голос и опускаю взгляд в пол, размышляя, где я ошибся, а где моя колючая булавка перегнула палку. Или я ее вынудил это сделать своей неосторожностью и напором? Да и новость ошарашивает не хуже хлесткой пощечины.

– Не создана я для семьи, – говорит она обреченно. – До весны переждем, а там разойдемся. Я не собираюсь давать тебе пустые надежды. Не хочу эгоистично держать и пользоваться добротой. Зря не сказала сразу, но я пыталась тебя оттолкнуть. Я пыталась еще в академии!