Звезда для Наполеона

– Вы знаете, куда отнесли раненого курьера? – спросила его молодая женщина. – Император желает, чтобы я узнала, как его здоровье. Проводите меня к нему.

– Это большая честь для меня, мадам! Его положили в одной из маленьких комнат второго этажа.

Он был явно в восторге от этого поручения, и Марианна удержала улыбку, перехватив восхищенный взгляд, которым он ее окинул. Ему могло быть лет четырнадцать-пятнадцать, но в этом возрасте уже умеют ценить красоту, и Анри де Сен-Жеран моментально посвятил себя в ее рыцари. С большим достоинством он проводил ее по лестнице, открыл дверь одной из комнат и, посторонившись, чтобы дать ей пройти, учтиво спросил, не желает ли она, чтобы он подождал ее.

– Нет, благодарю. И пусть никто мне не мешает.

– К вашим услугам, мадам!

Повелительным жестом он позвал служанку, которая дежурила у постели, и вышел с нею, закрыв за собой дверь. Марианна осталась одна с раненым, не решаясь подойти к нему, возможно, смущенная царившей в комнате глубокой тишиной.

Ночь уже наступила, персидские занавески в экзотических цветах были задернуты. Только ночник, горевший на столике у изголовья рядом с севрской чашкой, и огонь в камине едва освещали комнату.

С того места, где стояла кровать, раненый не мог видеть входящего, и Марианна пошла на цыпочках, думая, что он спит. В этом не было ничего удивительного, учитывая долгую дорогу верхом, которую он одолел, будучи к тому же раненым, и успокаивающее, безусловно, полученное от врача. Но донесшиеся звуки вывели ее из заблуждения: она услышала частые всхлипывания, какие издает плачущий. Не колеблясь больше, она подошла к кровати и в свете ночника увидела, что моряк Сюркуфа и солдат Наполеона… плакал, как ребенок.

Однако, обнаружив перед собой Марианну, Жан Ледрю немедленно прекратил плач, а в его глазах вместо изумления вспыхнула ненависть.

– Чего вам надо? – грубо спросил он.

– Узнать, как вы себя чувствуете… и, может быть, узнать, как обстоят дела между нами. Не кажется ли вам, что пришла пора признаться, что вы были введены в заблуждение относительно меня… и что мы оба служили одному делу, только вы сознательно, а я – не отдавая себе в этом отчета?

Она говорила очень ласково. Прежде всего потому, что имела дело с раненым, человеком изнуренным, а также потому, что искренне хотела устранить печальное недоразумение, порожденное вероломной выдумкой Гвен, мстительной любовницы Морвана.

Но явная подозрительность, читаемая Марианной в глазах Жана, не исчезла. Даже ее мелодичный голос не подействовал на юношу, видевшего в ней только врага. Он горько усмехнулся.

– Одному делу? Когда знаешь, откуда вы взялись?

Марианна пожала плечами и плотнее укуталась в шаль.

– Когда вы наконец сможете понять? Или вы действительно настолько тупы, что не можете разобрать, где правда? Когда мы встретились, я бежала от английской полиции, а вы – с понтонов. Мы были в равных условиях. У меня не было ничего, кроме моей жизни, и я постаралась ее сохранить.

– И вам это, как мне кажется, удалось великолепно. Когда я спросил, кто та женщина в зеленом платье, которую я видел рядом с Императором, никто не смог назвать ваше имя… но мне сказали, что вы его последняя любовь, что здесь, во дворце, вы живете с ним… и если я плакал сейчас, то только от ярости и бессилия сделать что-нибудь, чтобы спасти его от вас!

Марианне уже приходилось слышать, что бретонцы отличаются особым упрямством, но она не могла и предположить, что до такой степени. С тяжелым вздохом она присела на кровать.

– Побеседуем, если хотите… если вы в состоянии.

– По меньшей мере, сейчас сознание я терять не собираюсь.

– Тогда постарайтесь не терять его подольше. Продолжим с того, на чем мы остановились: когда по вашему доносу меня бросили в тюрьму, вы были убеждены, если память мне не изменяет, что я английская шпионка, специально посланная, чтобы погубить корсара Робера Сюркуфа? Правда или нет?

– Правда, – с недовольной миной признал Ледрю.

– Итак, меня бросили в тюрьму, а вышла я оттуда при посредничестве того же самого Сюркуфа, который должным образом оценил ваше участие в этой истории.

– Он выгнал меня!.. – прорычал бретонец. – Выгнал, как злоумышленника, меня, одного из лучших его моряков, меня, любившего его больше всего на свете, за исключением Императора, конечно!

– И я понимаю, что вам несколько затруднительно простить мне это. А у меня сразу появилась возможность сделать с Сюркуфом все, что я захочу. Вы были изгнаны, я же могла совершенно спокойно приступить к выполнению своей, как вы считали, миссии?..

– Действительно!

– Теперь скажите, случилась ли какая-нибудь неприятность с человеком, которым вы так восхищаетесь? Я больше не видела барона Сюркуфа, но знаю, что в настоящее время он находится в Сен-Мало и, кроме моря, ему никакая другая опасность не угрожает… Что же, по-вашему, произошло? Я изменила хозяевам и отказалась от своей миссии? Или вы признаете наконец, что я была английской шпионкой только в вашем воображении?