Звезда для Наполеона

Тон его был недовольный и не оставил сомнений в его намерении.

Марианна почтительно склонилась в глубоком реверансе, затем подарила улыбку Жану Ледрю, сопроводив ее дружеским «До скорого свидания», и покинула комнату.

Вернувшись к себе, она не имела много времени, чтобы приготовиться к защите от предстоящего нападения. На этот раз ей не избежать строгого допроса. Придется рассказать все, кроме, конечно, происшествия в риге, в котором никакая человеческая сила не заставит ее признаться. Не из страха за себя – сама она достаточно страдала от ревности, чтобы поддаться искушению честно сказать Наполеону, что Жан Ледрю был ее первым любовником. Но если она пробудит императорскую ревность, недовольство обрушится не только на нее, и бедный Ледрю ощутит на себе все последствия этого. Ничего, впрочем, не обязывало ее упоминать о чувствительном эпизоде, о котором ей так хотелось забыть. Достаточно будет… но уже вошел Император, и размышления Марианны были прерваны.

С подозрением поглядывая на нее, Наполеон стал нервно вышагивать по комнате, заложив руки за спину. Стараясь сохранить спокойствие, Марианна присела на кушетку у камина и стала ждать, разглаживая складки на платье. Главное – не проявить беспокойства! Не показать, что ее охватывает противный страх и то ощущение дурноты, которое всегда вызывал в ней его гнев!.. Вот он остановился и сейчас строго задаст первый вопрос.

У Марианны едва хватило времени собраться с мыслями, когда Наполеон повелительным тоном заявил:

– Я думаю, что теперь вы готовы объясниться?

Официальное «вы» кольнуло в сердце Марианну. На обращенном к ней мраморном лице не было и следа любви… как, впрочем, и гнева, что больше всего тревожило. Но ей все же удалось нежно улыбнуться.

– По-моему, я уже говорила Императору, при каких обстоятельствах я встретилась с Жаном Ледрю?

– Верно, но ваши сообщения не проливают свет на события более захватывающие, которые… имели место между вами. Так вот, именно это меня интересует.

– Право, это не стоит времени, потраченного на рассказ. Грустная история, история юноши, при обстоятельствах трагических и чрезвычайных полюбившего девушку, не ответившую ему взаимностью. С досады, без сомнения, он поверил клевете, представлявшей ту, кого он любил, непримиримым врагом его родины и всего, что было ему дорого. Озлобление его дошло до такой степени, что однажды вечером он донес на нее в полицию, как на агента принцев, пробравшуюся тайком эмигрантку… Вот более-менее все, что произошло между Жаном Ледрю и мною.

– Я не люблю более-менее! Что было еще?

– Ничего, если не считать того, что он сменил любовь на ненависть, потому что Сюркуф, человек, восхищавший его больше всех после вас, выгнал его из-за этого доноса. И тогда он вступил в армию, уехал в Испанию и… дальнейшее Ваше Величество знает.

Наполеон хохотнул и машинально продолжил свою прогулку, но уже в более спокойном темпе.

– История, в которую трудно поверить, если судить по тому, что я видел! Если бы я не вошел, клянусь, он обнял бы вас. Интересно, какую бы басню вы тогда сочинили для меня.

Оскорбленная пренебрежением, сопровождавшим слово «басня», Марианна побледнела и встала. В ее устремленном на Императора изумрудном взгляде загорелся безотчетный вызов.

– Ваше Величество недосмотрели! – бросила она заносчиво. – Это не Жан Ледрю хотел обнять меня, а я его!

Маска слоновой кости стала такой бледной, что Марианна ощутила злобную радость от сознания того, что и она может причинить ему боль. Она даже не обратила внимания на угрожающий жест, который он сделал, направляясь к ней. Императорский взгляд стал непереносимым, и, однако, Марианна не попятилась ни на пядь и не шелохнулась, когда Наполеон железными пальцами схватил ее за запястья.

– Рег Вассо! – прогремел он. – Ты смеешь?

– А почему нет? Вы хотели знать правду, сир, я вам ее говорю. Я действительно собралась обнять его, как обнимают нуждающихся в утешении, как мать свое дитя.

– Комедия!.. В чем ты могла его утешить?

– В ужасном горе. Горе человека, встретившего ту, кого он безнадежно любил, только для того, чтобы узнать, как она любит другого… и еще хуже: единственного человека, которого он не может возненавидеть, ибо тот является для него божеством! Осмелится утверждать Ваше Величество, что это не заслуживает некоторого утешения?

– Он делал тебе только зло, а ты испытываешь к нему только сочувствие?

– Он причинил мне зло, да… но я знаю, что сделал он это по недоразумению! Я не хочу помнить о зле, а только о наших совместных страданиях и особенно о том, что Жан Ледрю спас мне жизнь, даже больше, чем жизнь, когда я оказалась на берегу в руках полуголых грабителей.

Наступила тишина. Прямо перед собой Марианна видела раздраженное лицо Наполеона. Он с такой силой сжимал ее запястья, что у нее выступили слезы на глазах. Его учащенное дыхание доносило до нее легкий запах ириса.

– Поклянись мне, – прогремел он, – поклянись, что Ледрю не был твоим любовником!..