Звезда и шпага

Первая стычка с врагом состоялась в двух днях пути от Осташкова. Мы благополучно миновали Старую Руссу, свободную от пугачёвцев. Их там никогда не было-то, на самом деле, слишком близко город располагался к Великому Новгороду. Оставив в Руссе гарнизонный полк, который сопровождал нас, мы не самым скорым маршем двинулись к Осташкову. Однако на полпути к нему нас нагнал фельдъегерь на взмыленном жеребце, спотыкающимся от усталости. Он передал нашему командующему пакет, принял у него явно заранее заготовленный ответ, сменил коня и умчался, даже не отдохнув. Как только армия встала лагерем, Бракенгейм вызвал к себе всех командиров полков и сообщил, что теперь армия будет двигаться ускоренным маршем, и в самом скором времени мы встретимся с врагом.

— Хитрые маневры затевают господа генералы, — сказал нам Михельсон. — Видимо, хочет Пугачёву голову заморочить. Как бы нам в этих хитростях не запутаться.

— Мы не дурнее иных, — ответил ему Коренин. — Они же на пугачёвцев рассчитаны, а у них толковых офицеров нет, куда им просчитать маневры, задуманные Суворовым.

— С этим-то кто спорит, — гнул своё Михельсон, — да вот мы можем в мудрости штабной заплутать.

— Оставьте, господин премьер-майор, — отмахнулся Холод. — Наше дело приказы выполнять чётко и вовремя. А штабные пускай сами в своей мудрости плутают.

— Нас бы только чёрт знает куда не завели, — буркнул Коренин.

— Осторожнее, ротмистр, — осадил его я. — Самохин, не ночи будь помянут, с таких же разговоров начинал.

— Я не стану грозить тебе, Пётр, вызовом, — мрачно заметил мой бывший командир, — чтобы совершенно не уподобляться ему. Но всё же прошу тебя, будь осторожнее с тем, что говоришь.

Я ничего не ответил на это и разговор как-то сам собою сошёл на нет.

На следующий же день авангардные пикеты вступили в короткую схватку с пугачёвскими кавалеристами. Закончилась она полной победой наших гусар. Лихие усатые всадники, почти все, как на подбор, из венгров, бывших австрийских подданных, не стали размениваться на стрельбу, а сразу ударили в сабли. Противниками их оказались не бывалые казаки, а некие рабочие кавалеристы, некто вроде лёгких драгун, даже непонятно, почему их в разведку отправили. Они не выдержали жестокой атаки гусар и погибли почти все, лишь двоим удалось скрыться.

После этой стычки Бракенгейм приказал ещё ускорить марш, сократив к тому же время привалов на час. Мы сходу вошли в Осташков, откуда успел бежать даже пугачёвский гарнизон. Видимо, узнав результаты разведки, солдаты и офицеры повстанцев решили удрать с нашего пути, так сказать, от греха подальше. В Осташкове даже гарнизона оставлять не стали, лишь отправили гонца с эстафетой в Старую Руссу, премьер-майору Сладкову, командиру того новоприборного полка, что остался в городе, и теперь именовался Тверским мушкетёрским. Прежний полк с этим именем был почти полностью уничтожен в битве под Арзамасом.

Это, конечно, была не гонка к Сакмарскому городку, армия, при всём желании, не может двигаться с той же скоростью, что кавалерийский полк. Спустя два дня такого марша, Бракенгейм приказал прекратить днёвки, а солдат посменно сажать на телеги и фуры. Ночёвки же сократили до шести часов, почти два из которых уходило на постановку и сборку лагеря. В общем, солдаты к концу недели просто валились с ног, а кавалеристы — из сёдел, даже кони начали спотыкаться. Только это и смогло убедить Бракенгейма немного замедлить марш. Конечно, тяжело на марше — легко в бою, но уставший солдат будет драться скверно, а уставший конь — в сражении не товарищ. Как сражаться, когда у скакуна ноги подламываются.

Тогда генерал-майор вызвал к себе Михельсона и командира конно-артиллерийской батареи поручика Баневича. Они долго о чём-то совещались в палатке, в которой почти до самого подъёма горел свет, а на утро премьер-майор собрал нас, командиров эскадронов полка.

— Армии нужен отдых, — сообщил он. — Бракенгейм понимает, что и дальше гнать её таким темпом невозможно. А потому мы должны задержать авангард преследующих нас пугачёвцев. Для этого нам придана батарея из шести орудий конной артиллерии поручика Баневича.

— Как останавливать будем? — уточнил поручик Ваньшин. — И где?

— Вот тут, — провёл пальцем по трёхвёрстной карте, лежащей перед нами на складном столе, Михельсон. — На одном фланге у нас будет Волга, по ней и ставим пушки во Ржев, а сами уйдём её берегом. Надеюсь, успеем уйти, когда совсем прижмёт.

— И как долго надо будет сдерживать бунтовщиков? — спросил я.

— Нескольких часов вполне хватит, — ответил Михельсон. — Это смутит их и, как предполагает командующий, задержит на день-два.

— Сомнительно, — покачал головой Коренин. — Скорее всего, подерёмся зазря.

— Оставьте, Коренин, — отмахнулся премьер-майор. — На войне зазря никто не дерётся. Не для того войны устраивают, в конце концов. Кровь лить наше дело, остальное — не так и важно.

— Важно за что её лить, — сказал ротмистр.