Звезда моей души

«Всеблагой бог Шарро, помоги!» – взмолилась я, понимая, что могу выбрать только одну нить паутины и порвать ее, пробивая себе выход на свободу. И если мой выбор окажется правильным – то я останусь жива, а если нет – стану пищей для паука, чьи огромные жвала уже щелкают у меня за плечом… Положившись на волю провидения, я зажмурила глаза и, вытянув перед собой руки, с последним отчаянным усилием рванулась в центр паутины, чувствуя омерзительное прикосновение липких тенет, обволакивающих все мое тело. Видимо, эта паутина висела тут далеко не первый год, потому что ее белесое полотнище несло на себе кучу всякого мусора: чьи-то начисто обглоданные кости, ржавый кинжал, обрывки золотисто-алой ткани, пух, перья и Тьма знает что еще.

Очевидно, я стала отнюдь не первым и уж точно не последним живым существом, пытающимся прорваться через этот занавес смерти. Судя по виду паутины, мне все же повезло значительно больше, чем многим из тех, кто проходил через нее до меня. Нить, случайно попавшая под руку, растянулась и лопнула с разочарованным треском, оставив в моей ладони коричневый пергаментный обрывок, до сего момента висевший в паутине. Я рыбкой проскользнула в образовавшееся отверстие и быстрее ветра помчалась дальше, провожаемая злобным бурчанием неповоротливого, оставшегося без пищи паука. Пес преданно последовал за мной, успев приподнять заднюю лапу и наградить поруганную ловушку презрительной струйкой некоей желтой, не очень-то ароматной жидкости.

Несколько секунд спустя я заметила неровный круг блеклого внешнего света, спасительно замаячившего впереди нас. Я остановилась, ладонями отряхнула запылившуюся одежду, стараясь придать себе опрятный вид, и внимательно всмотрелась в свою негаданную добычу. Ею оказался неровно оборванный кусок пергаментного свитка, темный и помятый, уляпанный несколькими подозрительно смахивающими на кровь пятнами. Я недоуменно повертела его в пальцах, размышляя, не выбросить ли, но потом все-таки передумала и сунула в карман, решив отложить разгадку очередного ребуса, буквально свалившегося как снег на голову, до более спокойных времен.

А вскоре выяснилось, что свет, струящийся в подземный ход, попадает туда через обычную канализационную решетку, старую и никак не закрепленную, да еще и предусмотрительно расположенную на задворках какого-то обветшалого, никому не нужного домика. Я легко сдвинула проржавевшую конструкцию, выполненную из нескольких железных прутьев, кое-как подтянулась, уцепившись за опорные скобы и натужно напрягая свои хилые бицепсы, и вылезла-таки из подвала. Пес выпрыгнул из туннеля намного резвее меня и радостно облизал мое вспотевшее лицо. Я настороженно выпрямилась, но, к счастью, мои опасения не оправдались – хибара пустовала, зияя выбитыми окнами и жалобно хлопая раскачивающейся на ветру полуоторванной дверью.

Все вокруг: стены домов, погнутые трубы водостоков, выщербленный деревянный настил, заменяющий мостовую, развешанное на веревках тряпье – выглядело донельзя нищенским и убогим. Сам воздух здесь буквально пах бедностью, продажностью и опасностью, вызывая подспудное желание поскорее убраться из этих негостеприимных мест. Судя по всему, я попала именно туда, куда и намеревалась попасть с подачи белого пса, действующего заодно с неисправимой выдумщицей судьбой, а конкретно – в переулок Кинжалов.

Ночь закончилась. По небу расплывались неровные световые блики, порожденные скупыми лучами Сола, с трудом пробивающимися сквозь рыхлые облака грязно-серого цвета. Да уж, ну и погодка сегодня, просто загляденье! Но, рассуждая по справедливости, требовалось признать: она идеально сочетается с моим отвратительным настроением и самочувствием. На душе было пасмурно, точно так же как и в небе у меня над головой. Облака выглядели весьма обнадеживающе, но я подозревала – нечего даже надеяться, что эти ноздреватые комки сырой ваты прольются вдруг благодатной дождевой водой. Нет, этого счастья мы не дождемся.

Я сердито шмыгнула носом и утерла его кулаком. М-да, все-таки прав был брат Флавиан, утверждая: «Наш мир окрашен в предсмертный, последний доступный ему тон – серый». Серым стало все: небо, земля, жидкие куртинки травы, дома… А люди, они тоже стали серыми? Я с сомнением покрутила головой, взглядом выискивая хоть кого-то живого. Но конечно же не увидела никого, кроме белого пса, потерянно жмущегося к моим коленям. Похоже, ему тоже не очень-то нравился этот треклятый переулок Кинжалов…

Интересно, почему пес так стремился сюда попасть? Я потратила несколько драгоценных мгновений, сосредоточенно размышляя над нелегким вопросом, но так и не пришла ни к какому выводу. Очевидно, пес знал об этих местах куда больше моего – нечто эдакое, специфическое, остающееся пока совершенно недоступным моему разуму. А для того чтобы прояснить сложившуюся ситуацию, требовалось сделать сущую мелочь – выбраться из-за развалин заброшенной халупы и выйти в переулок.