Звезда на излом (СИ)

— Никто из иатрим до сих пор не пришел, чтобы требовать от меня суда над вами, — сказал Эрейнион ровно. И посмотрел на Элуреда, о котором, казалось, забыли.

Юноша вздрогнул.

Посмотрел на него и Амрод — с усилием. Стоявший рядом Этьяро не столько побледнел, сколько посерел сквозь ожог. Но Элуред каменно молчал, и хмурый, замкнувшийся Амрод перевел взгляд на Эрейниона.

— Тогда, сын Финдекано, скажи Старшему сам, что ждёшь его.

Нэрвен возникла в дверях через несколько мгновений после этих слов. Посмотрела невесело. Кажется, она высказала уже давно все, что думает — но Эрейнион выслушал ее и сделал то, что считал нужным.

И теперь он, не оборачиваясь, подошёл к занавеси. Верный, сидевший у постели князя, встал и отступил, опираясь на грубую трость.

Элуред сделал тоже шаг вперёд — и остановился. Его разрывало даже не пополам. Он слишком хорошо чувствовал всех этих троих. Холодную тягостную тоску Нэрвен, сплетенную со старой и новой болью, а поверх всего — удивление и неверие. Грусть Эрейниона, тоже дважды терявшего все, для которого Дориат — далёкая невообразимая жуть, а страшный Феанарион все равно ещё добрый друг отца, которого он надеется увидеть. Боль Амрода, как щитом закрытую обычно злостью или весельем, и привычную, давнюю холодящую тяжесть на его душе…

Все же он подошёл ещё на несколько шагов. Впервые взглянул на лицо Старшего Феанариона. Как ни старалась Нэрвен — а Элуред и мысли не мог допустить, что она, взявшись за дело, не приложила всех усилий, как обещала — правый глаз спасти она не смогла, и самые страшные ожоги оставили глубокие шрамы на этом чеканном лице.

Элуред боялся его даже беспамятного.

— Князь Маэдрос. — Эрейнион прикоснулся к неподвижной левой руке на краю постели. Остальное он говорил не вслух. Элуред не мог слышать его по всем законам природы — но невольно видел вместо него просто мальчика, с восхищением глядящего на друга отца и героя. Только теперь друг отца был слишком далеко и не ответит… В этот раз не ответит.

Иногда Элуред думал, что ему из двоих братьев с наследием крови майя не повезло больше. Быть Элурином, драться, злиться, охотиться и любить Гвирит казалось намного проще, чем видеть и знать лишнее… Он отвернулся и почти выбежал из палаты, едва не задев Нэрвен.

Она пришла перед закатом. В маленькой каморке лекарей, где все ещё ночевал и прятался Элуред, для Нэрвен и ее света было слишком мало места — но все же она вошла, и рядом с ней словно потускнели две маленькие свечи. Молча обняла его, как в детстве, и Элуред снова долго и беззвучно рыдал, уткнувшись в ее колени, как они с братом плакали когда-то в походе на юг, в тесной палатке на берегу Сириона. Там было ещё теснее чем здесь, и они прятались у Нэрвен от всего разом — от того, что возвращаться некуда, от того, что не вернётся мама, а потом и от принесенного на носилках отца, который едва мог назвать их по имени…

И ещё от того, как умер Турко у них на глазах. Им нескоро сказали, кем он был.

Келеборн приходил реже, сестра не отходила от отца вовсе, туда их почти не пускали. А Нэрвен старалась быть с ними — все то время, когда не была с сестрой и отцом. Без нее они с братом прятались в теплые плащи, обнимались и спали, видели порой кошмары, как замерзают в темном лесу, прячась от страшных воинов в черно-красном, плакали — и снова засыпали. Вдруг мы проснёмся однажды, и это будет просто сон, говорил Элурин. И Элуред даже сперва тоже надеялся. Но на закате Нэрвен возвращалась, чтобы их обнять, и ничего не заканчивалось.

В тесной каморке тоже проще было думать, что все плохое однажды закончится.

— Оно совершится и уйдет в прошлое, — сказала ему Нэрвен вслух. — Однажды оно просто завершится.

— Даже ты не ответишь мне, куда ушли отец и брат, кого я найду однажды и кого потерял совсем…

— Отвечу. Диор – сын двух смертных, и свою дорогу он знал.

— А у меня и Рино?

— Я тоже не знаю, Рэдо. Я тоже не знаю. Я теряла родных и подруг…

— И ты когда-нибудь найдешь их.

— А ты однажды найдешь брата или узнаешь его судьбу.

— И ещё… Со мной неладно, Нэрвен.

Он вытер слезы, собираясь со словами.

— Я слышу вас всех. Тебя. Эрейниона. Амрода. Гвирит. Все время. Всех, с кем я связан близко и кому плохо. Других тоже, но реже или не так сильно. И я все время помню, что не успел сделать ничего.

— Там. Не здесь.

— Здесь я тоже мало что сделал…

— Только вылечил Феанариона и лечил многих других, да еще установил судьбу Эльвинг, — Нэрвен вздохнула. — Если изгрызешь себя виной, только навредишь себе и другим, Рэдо.

— Не установил, предположил… Я уже готов спросить, как мне оглохнуть.

— Не вижу простого ответа. Думаю — кровь майя сказывается, а твое обучение еще не закончено. Тебе по-прежнему страшно?

— Непрерывно, Нэрвен…

— Перебирайтесь в наш дом вместе с Гвирит.

— Я… Нет. Заберите ее. Я хотя бы перестану бояться за нее и детей. И что наврежу ей.

— А чего ты боишься больше всего?

— Что беда вот-вот повторится, и я потеряю тех, кто ещё остался. И пытаюсь найти ее признаки заранее. Чтобы успеть что-то сделать. Это тем больше пугает, что один раз получилось. С тем человеком…