Звезда на излом (СИ)

Элуред был бы рад посмеяться, наверняка Амрод ради смеха это и устроил, но при виде потрясения и испуга на лицах Алкарнэ, Таурдора и их сородичей ему снова сделалось страшно. Ещё одна такая шутка — и она плохо кончится!

Маурвен воинственно фыркнула, тряхнула роскошной гривой — седина в распущенных волосах стала заметнее — бросила внимательные взгляды на помощников и хмуро удалилась.

Шутка не удалась.

Эрейнион приходил напрасно. Нэрвен достучаться до Маэдроса так и не смогла, сообщить здесь ему было нечего. Элуред был уверен, Нэрвен уже передала просьбу поскорее отправить Феанариони прочь с острова…

Времени оставалось совсем немного.

Он хотел поговорить с Амродом — и передумал. Амрод не слепец, наверняка замечает растущее отчуждение и, скорее всего, запретит ему, брату правительницы, попытаться. Или нет? Достаточно лишь одного «нет», и Элуред не сможет даже приблизиться, его не подпустят.

До вечера он ещё колебался, говоря себе, что это пустые страхи, и что судьба Маэдроса Феанариона — не его забота. Чем больше повторял, тем меньше верил.

Перед закатом он взял сонные травы в кладовой, огниво, свечу — и, хромая, вышел в сад.

Целителей учат разному. Усыпить больного проще всего обычным сонным настоем, но это не единственный инструмент. Вот только второй раз сонным настоем Амрода не напоить.

Огонек свечи замерцал в ладони. Он поджигал маленькие связки трав одну за другой, пуская по ветру ароматный дым, и тихо-тихо напевал колыбельную, самую обычную, которую пела им няня. Которую няня поет сейчас дочерям Гвирит. Простые слова, которым очень много лет, которые пели ещё под небом без солнца…

Которые однажды спела мама его отца на Хирилорне. Она сама это рассказала. Очень давно.

В этом крыле дома целителей повисла тишина. Даже скрип двери сделался невыносимо громким. Он сам не ожидал, что получится.

Помощник Лимьо растерянно потер сонные глаза, когда Элуред разбудил его, задремавшего прямо в коридоре.

— Жди меня здесь. Я попытаюсь сделать то, что не удалось госпоже Нэрвен.

— Именно ты? — переспросил тот ошеломленно. — Но зачем?

— Я вижу здесь ту самую щель в доспехах судьбы, о которой говорили Эарендиль и Туор. Я не знаю, что решил для себя Маэдрос, когда явился под Сириомбар. Но я вижу сплетение событий вокруг него… И моей сестры. Ее решение впустить их стало верным. Может быть, и я прав. Запомни, я сам это решил. Жди меня. Пока они спят и не выгнали меня — я попытаюсь. Сиди тихо и жди.

— Но госпожа Нэрвен…

— Ты служишь мне, а не госпоже Нэрвен, — отрезал Элуред. — Или не служишь.

— Я служу тебе, — серьезно сказал молодой гондолинец. — Но если что-то пойдет не так, я отправлюсь к ней.

— Если я слишком сильно постучу головой в чужую броню аванирэ и набью шишку, то справлюсь сам, надеюсь, — сказал Элуред.

Он не взял с собой ничего. Целебные травы, камни целителей… Все это Нэрвен умела применять лучше. Он сам не знал, на что рассчитывать.

Просто должен был попытаться, потому что не мог запретить себе видеть и чувствовать, как остатки судьбы Белерианда еще гнутся, плетутся вокруг Маэдроса. Безумного убийцы сородичей и губителя братьев.

Элуред умел ходить беззвучно, но из-за хромоты в полной мере не мог. Доски пола попискивали у него под ногами, когда он медленно шел через палату среди застигнутых внезапным сном верных Феанариони, и те вздрагивали и вздыхали во сне. Лежали не только на кроватях — иные на полу, свернувшись клубком, как привычно в походе.

Амрод уснул полусидя, с ножом и почти готовой резной тростью в руках — вот, значит, от чего оставались щепки.

За занавесом, отгородившим старшего Феанариона, сон сморил Этьяро, сидящего на низком табурете, и тот скорчился, уткнувшись головой в раму кровати.

Маэдрос лежал на боку, будто спал — его теперь, когда исцелены ожоги и почти затянулись раны, переворачивают с боку на бок дважды в день. Это тело как крепко запертый пустой дом, хозяин которого вышел и исчез, но даже пустое, оно пугало по-прежнему. Элуред заспешил, пока страх не одолел его. Встав поустойчивее, он через силу протянул руку, касаясь теплого виска там, где бьётся жилка под кожей равномерно, бесчувственно. И закрыл глаза.

…Нэрвен не просто так обмолвилась про ворота.

Аванирэ, защита души, подобно доспеху, и так его видят целители чаще всего. Аванирэ тех, кто бежал из плена Моргота, Элуред знал и отличал — они были огромны и беспорядочны, как доспех, поверх и изнутри которого поспешно приклепывали любой металл, оказавшийся под рукой, и делали это постоянно.

Но впервые Элуред смотрел на безупречно выстроенную маленькую башню, словно бы целиком созданную из ало-рыжей кованой меди. Очертания ее были смутно знакомы — похоже изображали в землеописательных трудах главную башню крепости Химринг.