Звезда на излом (СИ)

Турко медлит, колеблется, не решаясь, что делать с нелепой своей добычей.

— Майтимо, безумец! — выкрикивает Амрод, стискивая кулаки. — Вернись или уж вправду убирайся в гребаный Мандос!

Не успевает никто ничего сказать — он прыгает вперед, хватает Турко за рубаху, оттаскивает от Элуреда и впечатывает спиной в медную стену.

— Нельо! Очнись! — орет он Турко в лицо, у Элуреда аж звенит в ушах. — Сколько мне смотреть на твое живое тело, где никого нет?! Сколько ждать?! Да прибить тебя своей рукой проще, чем смотреть день за днем в эту пустоту!

Отпускает Турко и кидается к воротам, едва не напарываясь на клинок Куруфина, чтобы схватить и его за грудки. От криков идет по стенам звенящее металлом слабое эхо.

— Старший, сволочь ты безумная!.. Хотел бы умереть — давно бы умер! Вернись, бешеный, я ненавижу снова ждать! Отгораживаться! От своих! Майтимо! Ты нам нужен! Вернись!

Ветер обрушивается со всех сторон, прибивая огонь. Амрод отскакивает от ворот, и видно, что щеки у него мокрые от слез. А затем вихрь другой силы захватывает Элуреда и младшего Феанариона, эта действительность рассыпается, исчезает…

Он лежит на полу, под его спиной теплые доски вместо холодной меди, голова на живом и мягком, а вихрь силы еще бушует над ним, только у него появился голос и имя.

— Нэрвен… — Элуред открыл глаза, жмурясь от дневного света и понимая, что сейчас получит заслуженную трепку. — Нэрвен, я цел. Это моя затея.

Ее ярость давила неподъемным грузом, и такого гнева на ее лице он не видел даже в детстве.

И все это нацелено — мимо него. Она даже не смотрит!

Без труда Нэрвен подняла с пола рослого Амрода — одной рукой, за ворот, словно желая его придушить. Даже наверняка желая. Элуред стукнулся затылком об пол, пошевелился с трудом…

— Мы поверили вам! — прорычала Нэрвен, и Элуред понял, что она его и не слышит. — Что ты сделал с ним? Что? Он вытащил тебя, помогал, но вам все мало? Хоть кого-то видишь, кроме себя?!

Амрод молчал, и вряд ли еще понимал, на каком он свете, его щеки и вправду были мокрыми от слез. Он лишь машинально перехватил и сжал запястье сестры.

Вокруг сгрудились эльдар. Верные Феанариони теснятся у постели беспамятного, синдар и несколько гондолинцев — со стороны дверей, все при оружии, и чтобы его выхватить, нужно лишь одно желание, или одно слово справедливо разъяренной Нэрвен. Целительницы, когда-то отложившей меч ради учебы, но взявшейся за оружие снова при обоих разгромах Дориата.

— Отвечай! — Нэрвен искала и не находила слова, встряхивая брата как щенка. — Что ты сделал?!

Взгляд Амрода слегка прояснился, он вскинул голову. Сдержал левую руку, схватившуюся было за нож.

— С ним — ничего. Я только отправился следом.

— Куда? Куда ты сунулся, криворукий лесной головорез?!

— А должен был послушно ждать? Возле двух тел вместо одного?!

Элуред выпрямился, подавил трусливое желание зажмуриться и заорал, кажется, в первый раз лет за десять:

— Тихо! Нэрвен! Я здесь!

«Если Лимьо испугался и не передал мои слова…»

Упала тишина. Амродовы верные смотрели на него в ярости, синдар — ошеломленно. Нэрвен поворачивала к нему голову медленно-медленно, как во сне, словно он докричался с другого берега Сирионской бухты… Она действительно не видела и не слышала его!

Зато его видел Амрод, и такую отчаянную надежду, обращенную к нему, Элуред видел только в глазах смертельно раненных, которым обещали жизнь. Ответить на нее было нечем.

— Нэрвен, эту глупость я сделал сам. Успокойся. Пожалуйста. Прости меня.

Руки Нэрвен разжались и бессильно упали, Амрод пошатнулся, вернувшись на землю.

— Рэдо… Глупый ты мальчишка…

Он вспомнил, что говорил в юности брат после своих выходок, опустил голову и ляпнул:

— Дай мне по шее, я заслужил.

Вокруг шумели, беспокойно переговариваясь, и самое главное — к оружию никто больше руки не тянул. Верные Амрода что-то объясняли, наверное — что они нашли утром.

Время. Почему так долго? Почему сейчас день?

Обнимая и осторожно стискивая его, Нэрвен помнила, какие ребра были сломаны, и не коснулась их.

— Что ты хотел? Зачем? Почему?

— Попытаться дозваться. Я должен был попытаться… Можешь не говорить. Я самонадеянный дурак…

Объяснить дальше он не успел.

Эльдар шарахнулись в обе стороны, оттаскивая за собой и госпожу, и ее непутевого воспитанника, кто-то даже Амрода попытался оттащить, но только толкнул его на Нэрвен.

— Амбарто, — сказал непривычно низкий для эльда голос, хриплый, словно после сна или долгого молчания, — за Мандос не поручусь, но с полдороги тебя точно было слышно. Амбарто?

Амрод перестал дышать. Яблочная ветка очень громко царапалась об открытую ставню, шурша старыми плотными листьями. Скрипнула чуть слышно лежанка для раненых. Маэдрос приподнялся на локте, его уцелевший глаз был еще закрыт, но он до жути безошибочно повернул лицо к стоящему в стороне брату. Простыня съехала, открыв неожиданно очень худое, жилистое тело со следами бледных старых рубцов между заживающих свежих ран.

— Нельо… — сказал Амрод на остатке выдоха, без голоса. И заорал в полную силу, так, что мелкие яблоки с той ветки посыпались:

— Нельо!