Звезда на излом

— Хитуэ, вернись наверх, — велел он. — Любое движение на той опушке — мы бросаем все и уходим.

— Ничего мы не бросаем! — возмутился Элронд. — Это четыре шубы! Вон какой вожак большой!

— Бросаем и уходим, — повторил Амрод сквозь зубы, быстро работая длинным ножом. — Потому что Старший с Маглором прямо сейчас идут к опушке брать вастачьего вожака, и если мы им что-то сорвем, то будем очень рады, если живой Старший нас просто пришибет! Нашли время геройствовать!

— Уй...

— Что?..

— Готовьте ремни для шкур! — рявкнул Амрод, и Элронд послушно полез в чересседельные сумки.

— А это ещё что?!

— Плащ. Дяди Майтимо, — пояснил Элрос.

— Какого рауга?!..

— Так он же самый яркий и теплый. Я бы тут задубенел совсем, мотаться по лесу в обычной одежде. А в нем меня за лигу видно!

— В-валар-рр... — Амрод чуть не порезался.

— Он его не испачкал, — добавил Элронд, улыбаясь.

Амрод прямо-таки вытряхнул из шкуры то, что осталось от гаура, сморщился от запаха, торопливо скатал ее.

— Мы ещё и дубовой коры для старого Дара набрали, — несмело сказал один из юнцов. — Кано Амбарто, мы полезные.

— Три очереди подряд работы на конюшне! Всем, — от души пообещал Амрод. — А зачинщики...

Он обвел взглядом близнецов, Хитуиаль и Тарлана, как самого старшего из «близнецовых мальчишек». Тарлан покраснел, снова начал оттирать снегом уже чистые руки.

— А вы четверо, — сказал он, — работаете в кожевенной мастерской!

Брови Хитуиаль взлетели, она скривилась.

— В этом... — сказала она с негодованием, — этой... Вонючей дыре?!

— Да уж, не мастерские Амон Эреб, — согласился Амрод. — Ничего, любите волка добывать без присмотра, полюбите и шубы делать. Вот себе и сделаете.

— Мы хотели дяде Макалаурэ...

— Сделаете сами, ему приятно будет.

— Там же теперь воняет, — повторил расстроенно Элронд.

— Я же работаю, — фыркнул Амрод. — И вы поработаете. Братики! Ох... хотнички!

*

В мороз небо обычно ясное, хотя нагонять бессветные холода Север тоже умел. Закат ещё долго не погаснет. Звезда стояла над кромкой Таур-им-Дуинат.

— Они ещё думают, что снежные поля их защитят.

— Пусть думают, — сказал Руссандол, сидящий на нижней ветви бука. Поправил верхний белый плащ из грубого полотна. Поежился. Мороз щипал уши и забирался в сапоги.

Он жалел лишь, что окажется в начале боя в стороне. Но им следовало видеть все и подавать сигналы.

Обоз с зерном и кожами тащился по дороге, жмущейся к реке, подальше от большого леса, подальше от малых рощ. Орки и люди. Людей чуть больше. Тху снова играет в «какая разница, кто князь», присылает людей править людьми и собирать с людей дань после первых устрашений. Но главное, что он сделал умно, вонючая тварь — поставил людей вместо орков воевать с эльдар.

Сменились поколения — и сработала старая приманка, говорил Дирхавель. «Хорошие земли на юге, поля, скот и работники, которым уже все равно, кто берет с них дань...» А самое печальное, что после многих лет войны и бегства многим и вправду все равно.

Даже гауров в обозе нет, есть лишь собаки у охраны, отметил Маэдрос. Прекрасно, чем больше шума, тем лучше.

Когда обоз поравнялся с приметной купой прибрежных ив, он кивнул, Маглор снял с пояса рог и протрубил протяжный сигнал. Его задумка, ему и командовать.

В воздух взлетели сугробы. Отбрасываястарательно засыпанные снегом плетенки, эльдар вскакивали прямо на поле вдоль дороги, поднимали с земли из неглубоких выемок лежащих лошадей — и бросались на бредущий обоз, смыкая ряды на ходу, стреляя на скаку. Собаки с визгом кинулись кто куда.

Обоз не растерялся. Им командовали люди, не орки. По приказу те и другие старались поставить телеги в круг, чтобы из-за них расстреливать нападавших, а сзади уже спешил отряд сопровождения.

Маэдрос спрыгнул вниз, сбросил с коня неровную белую попону, вскочил в седло — и пронзительно засвистел.

Свистеть — это было очень удобно, надо сказать.

Полсотни всадников Первого Дома, наклонив копья, вырвались из рощи и помчались по полю, взвихряя снег. Россыпью, совершенно несвойственно для эльдар, с яростными криками, охватывая врага с двух сторон. Отряд вастаков слаженно выстрелил, но вреда причинил немного. А затем прямо на ходу каждое крыло нападающих сомкнуло ряды — и они ударили с двух сторон.

Вместо затрудняющего движения большого щита Руссандол сегодня надел тяжёлый наруч с треугольным щитком, заканчивающийся остриём, похожим на клюв, которым можно было и бить, и колоть. Прорубившись к обозу, он направил коня в щель между телегами, пронзительным свистом зовя за собой ближайших воинов. Обозный круг почти сомкнулся, но теперь он ворвался внутрь — и кинулся рубить сгрудившихся внутри вопящих орков, рубить и колоть этим жутким остриём.

— Айа, Феанаро!! Айя, Руссандол! — непрерывно неслось над берегом.

Люди с воплями кидались под телеги и убегали прочь, чаще удачно. Многие неслись на лёд Гэлиона и кидались на тот берег. Их пропускали, приглядывая, чтобы не ударили в спину. Оркам Маэдрос велел пощады не давать.