Звезда на одну роль

— Я так и думала: что-то вы вставите им этакое с перцем. Здорово! Настоящий класс! А этот жест.., вы сами изобрели или это было в пьесе заложено?

Верховцев отрицательно покачал головой:

— Ни то и ни другое. Так было на самом деле.

— Когда?

— В двадцатом году от Рождества Христова, Анечка, — улыбнулся он, — во времена, в которых вам предстоит жить целый вечер. Это подлинный жест принцессы Саломеи. Ее находка. Вы не размышляли над тем, почему тетрарх Ирод Антипа так жаждал, чтобы она плясала перед ним?

— Ну, вы рассказывали: он был старше, она девчонкой была, целкой, и он ее хотел...

— Она плясала и угодила. Вдумайтесь в слова евангелиста. Да, Ирод очень хотел ее, но она была его племянницей, дочерью его брата и царицы Иродиады. Он знал, что это девочка с изюминкой, так же как и ее знаменитая мать. Этот танец — танец истинной царевны. Щедрый, раскованный танец. И чтобы увидеть его, тетрарх поклялся исполнить любое ее желание. Ему даже царства не жаль было.

— А потом, в конце, я так и буду голяком? — спросила статистка, улыбаясь.

— Да.

— А... Олли?

— У него будет другой костюм. Но не смущайтесь, вы ведь появитесь в самом конце всего на несколько мгновений.

— Да я как-то и не смущаюсь. — Она презрительно дернула худеньким плечиком. — Я и не то еще делала. А потом что будет?

— Ничего. Потом, Аня, упадет занавес. — Верховцев указал на маленькую сцену в Зале Мистерий. — Видите, Данила уже все налаживает, там дистанционное управление.

* * *

Среди «последних штрихов» значилась и проверка фонограммы. Верховцев решил заняться этим лично, забрал кассеты и стереомагнитофон в комнату Мастера. Фредди Меркьюри безропотно уступил свое место, и зазвучала совсем другая музыка: Эннио Морриконе, Прокофьев, Григ, «Половецкие пляски» Бородина. Он слушал, перематывал пленки, компоновал, снова слушал, а сам вспоминал недавний телефонный разговор с Иваном Арсеньевым. Тот звонил сообщить, что «флоралии» для двух Саломей готовы.

— Тебе понравится, Игорь. Мне пришло несколько свежих идей насчет цветового решения. Я привезу все перед спектаклем. Будешь хранить их как обычно: через каждые полчаса — легкий холодный душ. Не тугой, чтобы лепестки не повредить. — Он помолчал. — У меня к тебе еще одно дело...

— Какое? — спросил Верховцев. «Наверное, денег будет просить, как обычно».

Но Арсеньев денег не просил.

— К тебе в гости хочет наведаться один человек.

— Кто?

— Василий Чугунов. Верховцев хмыкнул.

— А откуда он узнал про меня? Ты что, ему сказал?

— Намекнул прозрачно. Он приходил в «Сад» смотреть мои работы. Расчувствовался.

— Он же остолоп, Ванечка.

— Он богатый остолоп, Игорь. Фантастически богатый, непристойно богатый. И вообще — полоумных иностранцев на твой век все равно не хватит. Иссякнут. Пора и нашим «Саломеей» насладиться. А насчет конфиденциальности — не беспокойся. Это не тот тип, чтобы болтать об увиденном. И потом, за ним кое-что водится, земля слухами полнится.

— "Саломея" не для таких.

— Мне казалось, что ты заинтересован в тех, кто хотел бы ее увидеть и заплатить за зрелище, — заметил Арсеньев. — Видимо, я ошибся. Или нет?

— Я заинтересован.., только... Он разве один собирается меня навестить? Там же будет охранник, это ясно как день. Кстати, ты назвал ему мое имя? — встревожился Верховцев.

— Нет, успокойся, никаких имен до твоего позволения. Я что — ненормальный? — Арсеньев усмехнулся. — С ним приедет только начальник его личной охраны. Это верный пес — в огонь и в воду за хозяина, я наводил справки.

— Таких сейчас нет, ты бредишь. Как его зовут?

— Вадим Кравченко. — Голос Арсеньева дрогнул. Верховцев это заметил. Черт его знает, что у Ванечки происходит с этим вышибалой!

— Мне надо подумать, — молвил он сухо. — Я сообщу свое решение.

После разговора с Арсеньевым он долго совещался с Данилой. Платежеспособность предлагаемой кандидатуры зрителя его не волновала. В том кругу, где он вращался, провинциального короля бензина Василия Чугунова знали все. Его капитал вызывал изумление и зависть. Верховцева беспокоило другое.

— Зритель нам нужен, Игорь, — рассуждал Данила. — Тем более такой толстосум, как этот Чугун сталелитейный. Места в зале есть — ты ж сам зачем-то два оставлял. И потом...

— Что? — спросил Верховцев хмуро.

— Я думаю, что с иностранцами пора завязывать. Вот что. Опасно стало. Слишком много болтливых ртов за бугром развелось, — молвил Данила многозначительно.

— А наши, думаешь, не болтливы?

— Чугун — не из таких. Он есть в нашей программе, могу справку хоть сейчас навести.

— Ну так справься!

Спустя полчаса он снова сидел в гостиной и слушал Данилу. Тот выбрал данные из той самой программы, некогда заказанной Верховцевым агентству по сбору информации и введенной в его персональный компьютер.

— Крупный спекулянт, по слухам — в недалеком прошлом несколько афер с фальшивыми авизо, жульническая игра на валютной бирже, погрел руки на черном вторнике, — перечислял Данила.

— Я не про это хочу знать. Что-нибудь еще на него есть?