Звезда Парижа

— Ваше высокопревосходительство, я выполняю свое задание! — крикнул граф атаману, и определив по кивку, что Платов его понял, он развернулся и поскакал в ту сторону, где видел офицера-гренадера.

Поминутно отражая удары, он огибал сражающихся, все время держа в поле зрения синий мундир и медвежью шапку. Александр был уже совсем близко, когда лошадь под гренадером пала, и тот покатился на землю. За спинами сражающихся граф не видел больше гвардейской формы, и пришлось ему прорываться наугад в том направлении, где он заметил француза в последний раз. Пару минут спустя он увидел в гуще схватки тело в синем мундире, уже лежавшее на земле. Подскакав, граф наклонился с коня и увидел на груди гренадера огромное красное пятно, но раненый еще был жив. Нужно было вынести его из боя.

Александр принял решение мгновенно. Соскочив на землю, он перекинул раненого через луку седла, снова вскочил на коня и устремился к реке. Через несколько минут он был на берегу. Сняв француза с седла, молодой человек положил его на траву и расстегнул мундир. С первого взгляда он понял, что рана смертельная, да и зеленовато-серая бледность, покрывавшая лицо раненого, говорила сама за себя.

— Месье, вы меня слышите? — Александр наклонился к раненому, тот лежал с закрытыми глазами, но дышал.

По русской привычке считая водку лекарством, граф решил дать раненому водки. Он вытащил фляжку и влил ему в рот водки. Тот сглотнул и открыл глаза.

— Вы меня слышите? — повторил Александр.

— Что вам нужно? — француз говорил тихо, но внятно.

— Скажите, где ваш император?

— Мы спасли нашего императора, он ускакал прямо у вас из-под носа, — в тихом голосе француза слышалось торжество. — Я сам слышал, как государь кричал, приказывая маршалу Нею дать ему яд. Но мы вовремя услышали ваши крики и спасли нашего маленького капрала. Я отдал за него жизнь, и теперь счастлив…

Глаза раненого закрылись, дыхание его стало частым, и через несколько минут душа покинула его тело. Александр вернулся в разгромленный французский лагерь, где битва уже закончилась. Атамана Платова он увидел около захваченных пушек.

— Ну что, капитан, добыл ты своего гвардейца для генерала Милорадовича? — поворачиваясь к Александру, спросил он, — а то бери пушку, видишь, одиннадцать штук захватили.

— Благодарю, ваше высокопревосходительство, пушку мне не заказывали, а гвардия вся в прорыв ушла с Наполеоном, — расстроенно ответил молодой человек.

Он не смог выполнить задание: среди пленных, согнанных на середину лагеря, больше не было видно гвардейских мундиров.

— Так Наполеон был здесь, в этом лагере? — изумился Платов.

— Да, но они услышали наши крики «Ура» и успели вывезти императора из лагеря, а за ним ушла вся гвардия. Пока мы здесь сражались, они ускакали далеко, ищи теперь ветра в поле. Я гренадера раненого довез до берега, но он прожил только несколько минут, хотя успел мне сказать, что сам слышал, как Наполеон требовал от маршала Нея яд, чтобы не даться нам живым. Но они успели его вывезти.

— У меня в руках был Бонапарт!.. Эх, сейчас бы войну закончили! Но казаки всегда с криком «Ура» в атаку идут — вековая традиция, кто же знал, что сегодня промолчать нужно. Да, отвернулось от меня военное счастье.

Расстроенный Матвей Иванович попрощался с Александром и поехал принимать отчет своих командиров о пленных и трофеях. Василевский приехал на позиции, занятые основными силами русской армии на высотах южнее Малоярославца к полудню, и там от генерала Милорадович узнал, что французы заняли оборону около села Городня в десяти верстах севернее Малоярославца. Когда Милорадович услышал рассказ Александра, что Наполеон был этой ночью практически у них в руках, а теперь ушел, он страшно расстроился и поехал к Кутузову, просить разрешения отправить к Городне свои полки.

— Опоздал ты, Михаил Андреевич, Платов у меня разрешения на это получил полчаса назад, его казаки уже выступают к Городне, да только все равно — раньше, чем утром, они бой там не дадут, Наполеон, если он сейчас там, уже уедет.

Умудренный опытом Кутузов знал, что военное счастье — понятие тонкое, и не следует просить у судьбы слишком много. Поэтому он примирительно сказал:

— А тебя, генерал, как всегда, в авангард посылаю, французы сейчас через Боровск на Можайск пойдут, давай, кусай их за пятки, чтобы им мало не показалось!

Расстроенный Милорадович простился с фельдмаршалом и отправился готовить наступление. Он еще не знал, что в эту ночь император Наполеон собрал в маленьком селе Городня военный совет, который решил судьбу его русской компании. Все его генералы требовали дать генеральное сражение и прорваться в Калугу, а оттуда в неразоренные войной южные области России, но император, взвесив все — голодную армию, падеж лошадей, наступающую зиму, количество сытых и тепло одетых русских полков, партизан, действующих у него в тылу — единолично принял решение.

— Мы достаточно сделали для славы, теперь мы должны спасти армию, — сказал он и отдал приказ отходить на Боровск, потом Можайск, а оттуда на Смоленскую дорогу.