Звезда Парижа

— Отлично, завтра перебираемся в Париж, а послезавтра утром приглашаешь нотариуса и предъявляешь ему новорожденную, чтобы он выписал ей метрику. Еще через три дня будем ее крестить, — планировала Доротея, которая сама уже заметно округлилась. — Я пришлю утром свою коляску, как будто мы путешествовали вместе, а роды застали тебя при подъезде к Парижу. Будем всем говорить, что, слава Богу, рядом оказался этот дом, и ты родила девочку в своем доме. Кормилицу нужно оставить здесь, а новую найти в Париже.

Вечером следующего дня коляска Доротеи привезла маленькое семейство на улицу Гренель. Елена вошла в вестибюль дома, неся в руках белый сверток.

— Добро пожаловать домой, дорогая, — тихо сказала она по-русски, а потом повернулась к дворецкому, кратко изложив версию, разработанную Доротеей, и попросила срочно найти кормилицу для девочки и на завтра пригласить нотариуса.

Счастливое оживление, охватившее дом, при известии, что у покойного маркиза родилась наследница, вылилось массой поздравлений и восторгов. Все слуги хотели помочь. В течение часа под детскую переоборудовали светлую комнату, расположенную рядом со спальней Елены. У одной из горничных оказалась знакомая молодая вдова, родившая накануне слабенького ребенка, который сразу умер. Девушка быстро сбегала и привела ее в дом. Жизель, так звали молодую женщину, понравилась Елене своей скромностью и опрятным видом, ее бедное платье было чистым и аккуратно заштопанным, а когда она увидела, что малышка с удовольствием взяла грудь и начала сосать молоко, молодая мать совсем успокоилась.

Утром нотариус города Парижа метр Карно выписал метрику маленькой маркизе де Сент-Этьен, в которой говорилось:

«1 сентября года тысяча восемьсот тринадцатого маркиза Элен де Сент-Этьен, проживающая на улице Гренель в собственном доме, предъявила ребенка женского пола, родившегося накануне в девять часов утра, отцом которого является маркиз Арман де Сент-Этьен, а матерью она, его супруга, коему ребенку дано имя Мария».

Три дня спустя в церкви Сен-Жермен-де-Пре крестили маленькую маркизу Марию. Крестной матерью девочки была графиня Доротея, а крестным отцом — князь Талейран. Елена настояла на скромной частной церемонии. Молодую женщину в глубине души волновало, что она крестит ребенка в католической церкви, будучи сама православной, но она успокаивала себя тем, что если им с дочкой суждено вернуться в Россию, она окрестит девочку и по православному обряду.

Дав торжественный обед для крестных родителей своей малышки, Елена вернулась к привычной тихой жизни, радуясь, что все налаживается. Она благополучно родила дочку, у которой теперь было гордое имя и дом, где она могла вырасти. Образ Армана постепенно стал затягиваться для Елены дымкой времени, горе ушло, и он стал добрым и нежным воспоминанием. Маленькая Машенька занимала все мысли и все время Елены; единственное, что не давало ей теперь покоя — это неотправленное письмо, спрятанное на дне ее саквояжа в гардеробной. Из Франции она его переправить не могла, оставалось только ждать подходящего случая.

Месье Трике вернулся из поездки по стране и дал ей отчет по имуществу, ранее принадлежащему теткам Армана. Как и ожидалось, все имения были разорены, а дома и нежилые строения разрушены. Он предложил оставить только крупные имения и дома, а все остальное продать, и вырученные деньги вложить в восстановление оставшегося имущества. Маркиза с ним согласилась и, выдав поверенному доверенность, попросила заняться этими делами.

Тихая налаженная жизнь Елены переменилась в конце октября. Рано утром к дому подкатила коляска Дортеи, и сама графиня стремительно, несмотря на свой тяжелый живот, вошла в гостиную.

— Элен, ситуация очень серьезно осложнилась. Дядя получил известие, что под Лейпцигом войска союзников разбили нашу армию. Талейран считает, что это поражение — конец императора Наполеона. Поэтому мы срочно уезжаем в замок Валансе, в Париже оставаться опасно. Я вырвалась к тебе на полчаса, ты должна собраться и тоже уехать. Может быть, ты поедешь в свой новый замок на Луаре, и мы будем соседями? — предложила графиня и с надеждой посмотрела на Елену.

— Но он еще не восстановлен, в нем пока нельзя жить, тем более с маленьким ребенком, — растерялась Елена, но потом решила: — Я могу уехать в Бургундию, в самое большое имение под Дижоном. Наверное, это будет правильно.

— Хорошо, поезжай в Дижон и жди моих писем, я думаю, дядя будет самым информированным человеком, а я буду узнавать у него новости и писать тебе, — пообещала Доротея. Она поднялась, обняла подругу и уехала.

Елена велела собирать вещи. Два дня спустя две кареты выехали с улицы Гренель и покатили на юг. Маркиза ехала не спеша, с частыми остановками, чтобы не утомлять ребенка, но малышка вела себя на удивление хорошо и спокойно перенесла двадцатидневное путешествие.