Звезда Парижа

— А теперь я расскажу вам то, чего пока еще не знает никто. У Армана не могло быть детей, я об этом позаботился: в том монастыре, где он прожил три года до пятнадцати лет, был один жадный монах, который ежедневно подливал в его еду небольшую дозу одной очень полезной настойки. Поэтому ребенок, которого вы выдаете за дочь Армана, никак не может ею быть. Я думаю, что если сравнить даты в вашем свидетельстве о браке и в метрике ребенка, они, скорее всего, не совпадут. Поэтому я предлагаю вам достойный выход из положения: чтобы не позориться в судах, вы выходите за меня замуж. На ваше тело я претендовать не буду. Женщины меня не интересуют, детей у меня нет и не будет, поэтому после моей смерти все, что от меня останется, вновь отойдет вам и вашему ублюдку, хотя я надеюсь, что вам останется мало, ведь я собираюсь жить в свое удовольствие. Если вы согласитесь, мы обговорим сумму, которую вы будете ежемесячно получать — конечно, она будет разумной, но на приличную жизнь в Дижоне вам хватит. Что вы мне ответите?

— Нет. И теперь покиньте мой дом, — спокойно сказала Елена. Если бы у нее был пистолет, она не задумываясь застрелила бы мерзавца.

— Бедный Арман, какое счастье, что он не знал о преступлении, совершенном против него самого, — прошептала она, слушая шаги удалявшегося негодяя.

Елена поднялась в свою спальню и достала из потайного ящика бюро бумаги, проданные ей Талейраном. Упакованные в один общий конверт, они были перевязаны голубой лентой. Она разложила их на столике, стоящем у окна, и, в который раз, начала просматривать.

В конверте было три письма на имя Талейрана, написанные из Англии, где барон подробно рассказывал о планах графа Прованского и его переговорах с лидерами разных держав, и целая пачка разрозненных листков — доносов с указаниями мест, где прячутся родственники Армана. Почерк на всех бумагах был один и тот же, очень своеобразный с множеством виньеток и сильным наклоном, спутать его с другим было невозможно.

«Посмотрим, кто победит, господин барон», — подумала Елена.

Она была взбешена, но, тем не менее, рассуждала холодно и жестко. Негодяй говорил о датах. Как хорошо, что они с Доротеей посчитали все до дней. Маркиза достала свое свидетельство о венчании и метрику дочери, указы императора Наполеона, сложила все документы в красивый сафьяновый портфель и закрыла его в бюро.

Что там вчера говорил Талейран? Новый король бедных не любит? Нужно срочно купить драгоценности и заказать новые платья.

Елена послала за мадемуазель Мишель и за самым дорогим парижский ювелиром месье Нито, поставщиком двора Наполеона. Модистка прибыла первой в сопровождении двух своих помощниц. За полтора года, что Елена не видела «мадемуазель Стиль», как звали Мишель в Париже, та еще сильнее высохла и еще заносчивей поднимала голову с гордым профилем короля-гасконца Генриха IV.

— Мадам маркиза, я рада, что вы, наконец, вспомнили о том, что мода не стоит на месте и в платьях двухлетней давности выходить в свет неприлично, — сообщила она молодой женщине вместо приветствия. — Надеюсь, вы не одевали старых придворных нарядов? Ведь теперь больше никто не носит бархатных тренов — только короткий шлейф из одного материала с платьем. В моде газовые платья на шелковых чехлах, и только пастельные тона или алый шелк. Бархат окончательно вышел из моды.

— О, мадемуазель, надеюсь, вы поможете бедной затворнице, ведь после рождения ребенка я долго оставалась в деревне. Да теперь и фигура у меня изменилась, — причитала Елена, уже изучившая помешанную на своем мастерстве женщину. Пользуясь беззастенчивой лестью, маркиза надеялась получить как можно быстрее несколько платьев, в том числе и придворное.

— Сейчас посмотрим, что у вас с фигурой, — заявила Мишель и кивнула своим помощницам, они начали снимать с Елены платье.

Следующий час молодая женщина простояла в одной рубашке, и все три дамы с портняжными лентами снимали с нее мерки, записывая результаты в знаменитую тетрадь в кожаном переплете.

— Ну, совсем неплохо, — заметила модистка, глядя на два столбца цифр на странице, поверх которой крупным четким каллиграфическим почерком было написано «Маркиза де Сент-Этьен». — Мадам прибавила в груди и бедрах, а талия стала тоньше — отличное сочетание, и для платьев хорошо, и мужчины такое очень любят.

— Мадемуазель, — изумилась Елена, — я — вдова с ребенком. О чем вы говорите?

— Мадам, мы в Париже — вдова с ребенком всегда была здесь самым сладким кусочком для мужчин, — хмыкнула модистка и пожала плечами. — Не забывайте, что я обшиваю весь высший свет, поэтому невольно становлюсь свидетелем всех отношений в семьях. Мне платят не только за платья, но и за молчание. Но это философский взгляд на вещи, предлагаю перейти к составлению списка. Что вы желаете получить и в какие сроки?