Звезда пленительнаго

Госпожа Батенкова бросила быстрый взгляд на мужа — и тот упокаивающе кивнул. Почти незаметно, но молодой женщине этого хватило, чтобы понять: все под контролем, и ее краткое отсутствие ни к чему плохому не приведет. Окружающие же офицеры, поняв, что она на оказываемые ей знаки внимания вообще никак не реагирует, решили "обидеться" и теперь просто демонстративно ее "не замечали" — что тоже было неплохо — по крайней мере никто не помешает исполнить поручение.

Она отошла от столпившихся офицеров и прошлась вдоль окопов. Да, фронтовой пейзаж и предполагает быть унылым и страшным, но что он окажется настолько… Нет, не страшным с точки зрения обывателя: тут не валялись убитые солдатики целиком или частями, и даже дохлая скотина давно была убрана — если она раньше и была здесь. Но вот с точки зрения хозяина картина, вероятно, выглядела просто ужасно.

Да и с ее точки зрения: все же Даница Батенкова очень неплохо знала возможности почти любого огнестрельного оружия и хорошо могла представить, чем же в принципе могло обернуться увиденное. Вот взять, к примеру, выложенный перед окопом бруствер — выложенный из патронных ящиков. Ящиков, еще не открытых и полностью заполненных винтовочными патронами. Сам по себе ящик особой опасности не представит, ведь даже если он загорится, то пули из взорвавшихся в нем патронов разве что поцарапать могут зазевавшегося солдатика. Но если враг пойдет в атаку, этого ящика может как раз не хватить для ее отбития. Опять же, ящик патронов погоды не сделает, но ведь только в бруствере их… да, двенадцать штук, да и весь окоп снизу такими же ящиками выложен… и на сотне метров окопа между двумя капонирами этих ящиков бездарно валяется… да, примерно сто семьдесят шесть штук. А капониры — те вообще снарядными ящиками выложены, десятка по два на капонир. Дюжина снарядов в ящике по восемь… нет, это же трехдюймовые патроны: шесть в ящике по двенадцати рублей получается почти полторы тысячи. Понятно, почему хозяин так переживает. Непонятно, почему не распорядится виновных расстрелять…

Даница остановилась у капонира — как бы в задумчивости, но глаза внимательно осматривали опустевший "дворик". Стрелянные гильзы еще никто не убрал, так что нетрудно и прикинуть, настолько ли жаркими тут бои были, как рассказывают офицеры начальству и хозяину. Да, привирают более чем изрядно.

Даница подошла к хозяину и шепотом поделилась с ним своими наблюдениями.

— Они что, только штыками воевать собираются? — возмутился тот.

— Мужики воевать вообще не собираются и думают, что раз командиру надо, то пусть всем и обеспечит. Офицерам же ровно плевать: интендант должен озаботиться. А поскольку интендант для них вор, то они заранее не виноваты, что всего не хватает. Ведь в большинстве это даже не дворяне, а разночинское отребье, им главное — свалить вину за провалы на кого-нибудь другого.

Что в ответ буркнул хозяин, Даница не разобрала. Да и не очень-то ей такое разбирать и хотелось: и так понятно, что примерно то же, что и сама Даница подумала — но если бы ее мысли услышал какой осман, то и он бы устыдился. А если бы ее мысли услышали те, о ком она думала, то предпочли бы застрелиться…

Даница поймала взгляд супруга — очень укоризненный взгляд — и быстренько переключилсь на "работу". Понятно, что раз вернулась, то нужно и дело делать… но муж ее знал очень хорошо и вряд ли укорял за "опоздание". Наверное, следует по возвращении взять еще несколько уроков по мимике: ведь если муж сумел ее "расшифровать", то и другие профессионалы могут встретиться. А это — для работы очень плохо.

К лету Мурманская дорога заработала на полную мощность. Нужно отдать должное Степану Векшину: автоматику управления дорогой он разработал замечательную, да и воплощение ее "в железе" отсутствием качества не страдало. Пожалуй, дорога получилась даже лучше Новороссийской — ну а по загруженности точно превосходила любую из российских дорог. Пока что — чисто теоретически — пропускная способность ее составляла девяносто шесть пар поездов в сутки, и то, что поездов ходило меньше, было обусловлено отсутствием такого количества грузов. Однако с каждым днем их становилось все больше и больше.

Хотя дорога и была моей полной собственностью, все же законы существенно ограничивали мой произвол в перевозке грузов и пассажиров. Министерство путей сообщения имело высочайше утвержденный тариф на перевозку всего и мне тоже надлежало следовать тарифной сетке. Ну и я следовал — как мог. А мог ведь весьма изысканно…

Самым крупным отличием Мурманской от большинства остальных дорог, и не только российских, было использование "тяжелых" рельсов и, конечно же, бетонных шпал. То есть бетонные шпалы вообще были только тут и частично на Новороссийской дороге, но и с такими рельсами двухпутных линий в мире было немного. А именно такой путь обеспечивал следующий уровень возможностей железнодорожного транспорта: теперь можно было смело увеличивать нагрузку на ось до двадцати тонн.