Звезда пленительнаго

Выехали мы с рассветом, поэтому до темноты успели пройти две трети пути. Маршрут наш пролегал через Лейпциг, Дортмунд, Дюссельдорф и Льеж, в котором мы остановились на ночевку. Дмитрий Иванович с огромным интересом расспрашивал меня про машину, в особенности его заинтересовало широкое применение в ней электричества. До Потсдама машину вел я, но там за руль села Василиса — было просто неудобно отвечать на вопросы Менделеева, сидящего сзади.

Васька довольно быстро освоилась с присутствием в машине "важного господина", и когда Дмитрий Иванович восхитился, как ловко она управляет автомобилем, предложила ему самому попробовать:

— Меня-то Александр Владимирыч за полдня научил, а вы вовсе ученый будете, у вас сразу получится.

Он и попробовал. Все же человек взрослый, ответственный. Выслушал инструкцию, посмотрел, как Василиса нажимает на педали — и со второй попытки тронулся. И даже мы проехали километров десять с великим химиком за рулем, но потом он растерялся когда впереди на дороге показалась телега — и чуть не съехал в придорожную канаву. Так что Васька снова села за руль, а Менделеев, уточнив, что я собираюсь выпускать машину серийно, попросил и для него одну приготовить. Тем более что "шофересса" заявила, что тормозить он тоже научится, за полдня научится — просто нужно будет поездить по тихой площадке с учителем. Я сказал, что тогда ее и направлю обучать Дмитрия Ивановича, на что она согласилась:

— Покажу, помогу научиться управлять, почему не помочь-то? Сразу видно — Дмитрий Иванович человек хороший, ругаться, как Африканыч, не будет если чё сразу не получится. А Африканыч — он сразу ругался!

— А Африканыч — это кто? — поинтересовался наш пассажир.

— Ой, это господин Иванов, Нил Африканович. Да вы его видели, он самый большой у нас. Так-то он добрый, только ругается страшно если чё не получается у него. Сразу нечистого поминает, куклу его.

— Мне, конечно, не к спеху, — повернулся Менделеев уже ко мне, — но автомобиль у вас получился действительно удобный, и управлять им довольно просто. Я-то их на выставке повидал немало, у вас гораздо лучше всех других получилось. И, если получится и для меня подобный автомобиль изготовить, то буду весьма благодарен. Вы их как долго изготавливаете? Месяца два-три?

— Вы будете первым в очереди покупателей, только немного подождать конечно придется. Эти машины получились тяжеловаты — в спешке делали, перетяжелили, причем совершенно напрасно. Я так думаю, что серийный выпуск наладим где-то через месяц, и сделаем их на полтонны все же полегче. Так что в середине октября ваша машина будет готова. Вам автомобиль какого цвета сделать?

— Я даже и не знаю… вот этого, как на которой мы едем.

— Под черешню, хорошо, такую и сделаем. И будет две черешневых машины — у величайшего химика мира и у Василисы Прекрасной.

Видно было, что "величайший химик мира" был очень польщен. И он собрался было что-то ответить, но я, вспомнив вдруг кое-что из прочитанного в интернете, не дал ему отвесить мне ответный комплимент:

— Кстати, насчет химии… Васька, уши заткни! Дмитрий Иванович, вы уж запатентуйте пироколлоидный порох. В Германии запатентуйте, тут это просто и недорого.

— О чем вы говорите, молодой человек? — насторожился мой собеседник.

— Вы сейчас, насколько я в курсе, занимаетесь разработкой бездымного пороха. И надо взять на него патент — потому что иначе его запатентуют иностранцы и за вашу разработку России придется им платить деньги, покупая у иностранцев патент на ваше изобретение.

— Пусть военное ведомство этим занимается, мне привилегия не нужна — я же не собираюсь заниматься выработкой пороха!

— Я не говорю про привилегию, это дело — просто бесполезное и получать ее — лишь себе нервы портить. А патент — дело иное. Россия, к сожалению, точнее чиновники ее, признают лишь все иностранное — и в частности законы, ими принимаемые, дают иностранцам огромные преимущества: например, все иностранные патенты признаются выше отечественных привилегий. И стоит какому-то пройдохе американскому запатентовать пироколлодий у себя в Америке — они сразу забудут, что разработали его вы. Так что патент я прошу вас оформить не ради даже наживы, а ради России. Чиновники — приходят и уходят, а государство Российское — остается.

— А почему американскому?

— Да какому угодно, но американскому это сделать проще всего. По их законам иностранные патенты не признаются, патентуется лишь то, что новое в самой Америке. Вот нет у них, допустим, лаптей — и можно лапти запатентовать. А потом — предъявлять патентные иски к русским мужикам. Лапти-то они патентовать не будут, понимают что с мужиков наших и взять нечего. А вот ваш пироколлодий… это же миллионы получить можно! Причем — у вас украденные миллионы.

— Но пироколлодий, как вы его назвали, еще не готов…

— Дмитрий Иванович!

Машина довольно резко остановилась, скрипнув тормозами. Дмитрий Иванович обеспокоенно взглянул на дорогу:

— Что то случилось, деточка?