Звезда волхвов

   – А знаешь, почему я выбрала тебя? – внезапно спросила она. – Все оказалось так просто. Ты позвонил и назвал свою фамилию: Севергин. Твое родовое имя идет от Сварога, Творца всей Поселенной. «И после Сварога княжил его сын именем Солнце, его же рекут Даждьбог, бе муж силен и славен...» Твой Род, твое мужество отмечено солнечным огнем и чистотой... А ты думал, я всех гостей встречаю голая?

   – Теперь я понимаю, что это был только символ, что-то вроде «нагой истины».

   – Все в нашем мире – лишь символы... Прощай, мой Яхонт-Князь.

   – Прощай, царица Флора.

Глава 23 Падшее зерно

   Жизнь – обман с чарующей тоскою.

С. Есенин

    Перед постригом надлежало снять всю одежду и облачиться в просторную белую рубаху. Послушник Иоиль исполнил все с замершим сердцем. Сквозь босые ступни в тело проникал ледяной холод подземелья.

   По обе стороны узкого коридора плечом к плечу стояли иноки. Темные монашеские одеяния не отражали света и казались тесно спаянным монолитом. Слабое движение воздуха в подземелье волновало и покачивало огненные языки свечей в руках братий. Пламя выхватывало из тьмы лица и сжатые ладони, и они парили во тьме, как лики на темной иконе. Даже в эти минуты, полные трепета и благоговения, Иоиль продолжал думать о живописной стороне того, что видел и ощущал. Он словно снял оклад со старинного образа и с удивлением увидел, что под окладом нет доличного письма, и мастер, торопясь продать икону, выписал только лик и узкие, похожие на рыбок ладони поверх темного грунта.

   Его темени мягко коснулись, и он, вспомнив очередность обряда, покорно опустился на колени. Низко склонив голову и по-звериному переставляя руки и ноги, он шел по каменистому полу. Его опущенный взор видел только грубые башмаки братии. Острые камни жалили колени и ладони, до крови раздирая кожу. Мучительное проползание на четвереньках – означало слепую, животную жизнь в тисках плоти. Тьма и могильный холод – смерть тела. Прикрыв его голову мантиями, как черными крыльями, монахи ведут его в храм. Незримый хор поет грустный тропарь о блудном сыне:

   – «Объятия отча отверзти ми потщися: блудно иждих мое житие...»

   Низкий мелодичный гул, похожий на шум волн, заставляет вибрировать тело, жилы напрягаются, как звучащие струны. Иоиль падает ниц перед алтарем. Его поднимают и ставят на колени. Всем своим существом он ловит теплый, дрожащий от чувства голос настоятеля, и отзывается этому гласу с доверием и сыновней любовью:

   – Брат наш постригает власы главы своея во знамение отрицания мира и всех яже в мире, и во отрезание своя воли от всех плотских похотей. Во имя Отца, Сына и Святого Духа!

   Над его головой хищно щелкают ножницы, лязгает сталь.

   – Господи, помилу-у-уй! – нежно и умиленно выводит хор.

   Отец настоятель берет одну за другой части монашеской одежды и подает братиям.

   – «Аз язвы Господа моего Иисуса Христа на теле моем ношу», – возглашает настоятель.

   На плечи Иоиля надевают черную рясу: «ризу радования», напоминающую о смерти и Страшном суде, и кожаный пояс в знак умерщвления плоти и обновления духа. Следом подают мантию – «ризу спасения» и камилавку – «шлем спасения», на которую набрасывают тонкое черное покрывало: «во еже не видети суеты мира». Напоследок настоятель вкладывает в ладонь Иоиля четки – «меч духовный на оборение духов злобы поднебесной». Ослепнув от терпких слез, Иоиль едва находит руку настоятеля, чтобы коснуться ее губами. Ему помогают подняться и братски лобызают в губы и щеки.

   Протяжное било созывает монахов в трапезную, со сдержанной радостью братья спешат к выходу из подземелья.

* * *

   Ночью Иоиль не спал, ожидая, когда за ним придут. Мысли о предстоящем затворе больше не страшили его. Мрачное подземелье виделось ему брачным чертогом, соединяющим его с той, кого он любил. Владыка сказал, что девушка нашла вечное упокоение в пещерах под монастырем, и он с горькой отрадой думал, что ее тело не подвергнется посмертному надругательству, каким ему представлялось расследование и вскрытие. Подземелье станет ее гробницей, а монастырь – памятником их короткой любви. Он так и не смог побороть ее, эта проклятая им самим, изувеченная любовь продолжала жить под спудом обетов и жестокой беспощадной муштры, которой он подверг свое тело и душу. И с наступлением темноты по нахоженной тропе приходили горькие и счастливые воспоминания. Они уже были помолвлены, и они обязательно бы поженились, если бы не эта находка. Она была рядом, когда из серебряного ковчежца, вправленного в икону, он извлек план подземелий Велесова холма, и девушка через его плечо заглянула в карту...