Звезда Запада

– Да, верно. Недалеко от края рощи мы на поляну наткнулись, а посредине её дуб растёт, да какой! – Видгар развёл руки, будто пытаясь показать размеры огромного дерева. – Верхние ветви под самые небеса уходят! Ствол, наверное, обхватов в семь, не меньше. Желудей на земле видимо-невидимо лежит. А кое-где на ветках вихорево гнездо растёт. Необычно.

«Вихорево гнездо? – про себя удивился монах. – Э, погодите, это же по-простонародному так омелу кличут».

– Ну и что? – удивился конунг. – Что же тут необычного? Большой дуб, тысячелетний небось, дубовые ягодки на нём – омелы разве никогда не видел? Чем же он от собратьев своих в Триречье или даже в Гардарики отличен?

– Сильное место, – качнув головой, ответил Видгар. – Это даже Гуннар учуял. По-моему, дуб тот вмещает в себя некоего духа, божество, принявшее облик дерева. То место очень уж святилище напоминает, кстати...

– Как так? – не понял, но сразу насторожился монах.

– Кости мы там нашли. Бычьи, кажется. Не иначе как в жертву тех быков закололи.

Отец Целестин скривился. И так-то не одобрявший кровавые жертвы, он недоумевал, как можно приносить дары какому-то дереву, будь оно неладно? Кроме того, кто зарезал быков? Люди? Или, например, тролли или турсы? Жилище Нидхёгга уже неподалёку, и сих тварей в округе можно встретить...

Спорили до темноты, выдвигая самые разные предположения. Монах настаивал на том, что большому дубу поклонялись, скорее всего, нелюди, но Торир напомнил ему о племенах, живших в окрестных степях и недалёких развалинах посёлков. Надо думать, что жители тамошние и приходили сюда испрашивать милости у древнего дерева. К единому мнению так и не пришли, однако Торир понимал, что если в долине кто-то бывал раньше, то может наведаться и вновь. Потому конунг встал на стражу первым, сказав, что потом разбудит Видгара, а тот в свою очередь уже под утро – Гуннара.

Лошади бродили вокруг костра, пощипывая траву уже не столь жадно, у огня, исходя паром, сушились вымокшие за последние дни вещи. Тишину изредка нарушали плеск озёрной воды да редкое хлопанье крыльев устраивавшихся на ночлег птиц. Любой, даже самый тихий звук, отражаясь от каменных стен, многократно усиливался, но это ничуть не помешало отцу Целестину, да и всем прочим, спокойно уснуть на охапках свежесрезанной пахучей травы. Один лишь Торир сидел возле костра, изредка помешивая горячие угли.

Сквозь сон отец Целестин услышал, как глубокой ночью конунг поднял Видгара и улёгся сам, а в предутренние часы гулкое эхо разнесло по долине недовольное бурчание разбуженного Гуннара. Германец, пытаясь проснуться окончательно, плеснул себе в лицо несколько пригоршней воды, нарезал Торировым мечом побольше сена и, устроив роскошную лежанку, прилёг возле костра. На том стража Гуннара и кончилась, ибо едва он склонил голову, надеясь всё же не заснуть, как немедля провалился в дрёму.

Синир завыл, когда небо над долиной приобрело цвет морской волны, а звёзды начали гаснуть, исчезая в свете нарождающегося на востоке дня. Завыл кот жутко, наполнив низкими стенающими звуками замкнутое в глубине горы пространство. Серые скалы ответили прокатившимся, как долгий камнепад, эхом, усилившим вой до невозможного, останавливающего сердце и застилающего разум рычания. Монах, в котором мгновенно ожили вчерашние опасения, пробудился в один миг и, перекатившись с живота на спину, правой рукой выхватил из ножен кинжал, а левой ухватился за Око Амона-Ра. Тотчас же воздух прорезали визг Сигню и сквернословия Гуннара.

– Да что случилось?! – возопил отец Целестин, не видя нигде вокруг себя никаких врагов, и, только лишь бросив взгляд на серевшую в рассветных сумерках воду озера, понял, в чём причина переполоха.

Поднимавшаяся над девственно-гладким озером белая туманная дымка не мешала рассмотреть выползающее на берег, где расположился на ночёвку отряд, удивительное существо. Вскочившие и напуганные люди оторопело наблюдали, как неимоверно толстая – с доброе бревно – коричневая, с жёлтым зигзагообразным рисунком змея свивается кольцами на траве, подтягивая из воды, казалось бы, нескончаемо длинный хвост. Но вместо обычной, сплюснутой и ромбовидной змеиной головы огромное тело венчала голова барана с изящными жемчужно-серыми изогнутыми рогами.

Отец Целестин решил, что он ещё спит, ибо столь фантастическое даже для Междумирья создание может лишь пригрезиться в дурном сне. Но случившееся далее доказало, что странное чудище существует наяву и столь же реально, как и все необычные твари, населяющие Мир Третий.

Змей с бараньей головой застыл подле стоянки, уподобясь некоему чудесному изваянию. Лишь тёмный раздвоенный язык иногда появлялся из его полуоткрытого рта, пробуя холодный утренний воздух. Большие глаза внимательно наблюдали за каждым движением людей, и едва кто-нибудь из них пытался отойти или резко взмахнуть рукой, как змей издавал тихое, но угрожающее шипение – звук весьма необычный и больше похожий на дрожащий свист пополам с блеянием только что рождённого ягнёнка.