Звезда Запада

В час, когда восстаёт одна Великая Сила, другая, по общему закону, должна ей противостоять, дабы чаши уравнялись. Но весам, на которых держатся Миры, не потянуть такую тяжесть. На обеих чашах окажется слишком большой груз, пусть и равный другому, цепи, на которых держатся чаши, оборвутся, и всё рухнет в пропасть, из которой нет возврата.

Духи Нидавеллира, если они сами, по своей воле сотворили изгладывающее мир Ничто, были немудры и недальновидны. Каждый Дух, наделённый разумом, изначально знает обустройстве мира, и не понять, что, создав новую, неразумную, но постоянно требующую для себя пищи материю, в любом случае встретишь противодействие равной по мощи Силы, они не могли. Другое дело, если Ничто зародилось само по себе. Но Нидхёгг не верил в то, что такое возможно, – общий и неоспоримый закон доказывал, что для всего сущего предопределено быть кем-то созданным, вольно или невольно. Но если Чернота Нидавеллира родилась из-за рокового стечения обстоятельств...

Да впрочем, что сейчас гадать об этом? Междумирье, не явись нежданное спасение, сгинет, если не пожранное Тьмой, то сожжённое духами Болот или превращённое в пустоту их столкновением.

...А смертные, так по сию пору и не ведая, что в их руках лежит ключ от двери, за которой бездна, спокойно спят в глубинах Имирбьёрга, скрытые его на первый взгляд несокрушимыми стенами от тревог внешнего мира. И если будет на то воля Единого и его Сил, то один из них вскоре коснётся Вместилища Сил, которое теперь стало и Вместилищем Жизни. Трудхейм разорвёт пространство, открывая Мраку и Огню выход туда, где они не смогут причинить вреда никому...

«Надеюсь, что люди доберутся до Красного Замка без затруднений, – думал Нидхёгг. – Кажется, я сделал всё, чтобы облегчить им путь. Троллей и прочую нечисть я распугал и настрого запретил даже подходить к главному входу в замок, и остаётся лишь следить за проклятым Гармом. Выживший из ума пёс ещё способен на какие-нибудь неожиданные сюрпризы, но я уверен, что Лофтом, к примеру, просто так не закусишь... Да и я рядом».

Прозрачный лоскуток пламени исчез в одном из окон Красного Замка Имирбьёрга – Нидхёгг возвращался в своё тело.

* * *

Беспокойный сон отца Целестина прервал Альбиорикс, чуть коснувшийся его плеча. Если бы монах не разглядел в мутном и слабом свете, порождаемом плесенью на стенах, его лицо – озабоченное и серьёзное, – а также прижатый к губам палец, то криков было бы на весь Имирбьёрг.

– Быстро в секретную дверь, – одними губами проговорил друи. – Давай же!