Звездная карта царя Саула

– Накладочка вышла с воспитанием вашего сына, Максимилиан Лаврентьевич, – пояснил Крымов. – Он – отпетый хам.

– Да как вы смеете?! – уже в очках, брызнул слюной Лаврентий, но его эмоции никак не тронули Растопчина-старшего, впрочем, как и само оскорбление, нанесенное сыну. Он пристально смотрел на спутника Марии Бестужевой – и взгляд Максимилиана Лаврентьевича Растопчина был суров.

– Кто это? – спросил он у Бестужевой.

Пришлось все объяснять заново. Но уже становилось ясно, что здешние хозяева никак не ожидали увидеть рядом с молодой женщиной еще кого-то.

– За спасение госпожи Бестужевой спасибо, – сказал Максимилиан Лаврентьевич, – но на этом наши с вами дороги разойдутся. Отдайте документ, и всего наилучшего. – Он упрямо смотрел на дерзкого незнакомца, так беспардонно действовавшего в его родном кабинете.

Детектив перехватил разгневанный взгляд спутницы – и потому документ не отдал. Растопчин-старший побледнел, а затем сделался таким пунцовым, точно его вот-вот хватит удар.

– Отдайте! – Он даже инстинктивно протянул к Крымову руку, но тот по-кошачьи мягко отступил.

– Или вы расскажете мне все, или не получите этой бумаги, – четко сказала Бестужева.

– Видишь, папа, видишь, что они себе позволяют?!

– Заткнись! – рявкнул старший. – Вам это не принадлежит, Мария Федоровна, – четко произнес он. – Что говорил вам отец об этом документе?

– Ничего, – честно призналась Мария.

– Вот видите! Вы и для вашего покойного отца были в этом деле только курьером. Почему именно так, ваш отец сказать вам не мог, и мы не скажем; просто, Мария Федоровна, смиритесь с этим. И скажите вашему церберу, чтобы он отдал то, что Федор Бестужев перед смертью велел передать мне. Не кому-нибудь – мне, Максимилиану Растопчину!

– Ваш отец действительно велел передать этот документ этому господину? – примирительным тоном спросил у спутницы Крымов.

– Да, – кивнула она, опуская глаза.

– Держите. – Он протянул свиток Марии. – Отдайте ему – это была воля вашего отца. И смиритесь с тем, что эти господа очень плохо воспитаны. Не всем дано быть джентльменами.

Оба Растопчина снесли пощечину молча. Более того, Растопчин-старший благодарно улыбнулся:

– У вашего спутника больше благоразумия, чем я думал. Будьте же благоразумны и вы – поступите так, как он сказал.

Мария взяла свиток из рук Крымова и протянула его Максимилиану Растопчину.

– Благодарю вас, – сказал тот.

– Мы с отцом от всего сердца благодарим вас за выполненную работу, – вставил Растопчин-младший.

– А теперь скажите, вы не делали копий с этого документа? – спросил Растопчин-старший.

Мария, честность которой вызывала уважение Крымова, молчала.

– Копий быть не должно, – потряс пальцем бывший директор музея. – Ваш отец, Мария Федоровна, проклял бы вас, узнай он, что вы так поступили.

Пришлось действовать детективу:

– А может, надо было? Скопировать?

Растопчин-старший превратился в черную тучу:

– Я не получил ответа на вопрос.

– Мария Федоровна Бестужева так торопилась отдать свиток господину Растопчину, что даже не подумала о таком коварстве. И потом, слишком кровавый след тянется за этим свитком. – Брови Андрея Петровича поползли вверх. – Получили ответ?

– Не смеем вас больше задерживать, – чинно поклонился Максимилиан Лаврентьевич. – Прощайте.

– Счастливо оставаться, – бросил Крымов, взял Марию под локоть и вывел из кабинета. – Вы с честью выполнили волю своего отца, и слава богу, – сказал он ей уже в коридоре музея. – Но он же вам не говорил: не делай, Маша, копий. Не говорил?

– Не говорил, – замотала она головой.

– И потом, я не соврал: коварный план скопировать свиток пришел в мою голову, а не в вашу.

– Неужели бы отец проклял меня, узнав, что я скопировала документ? – посмотрела ему в глаза Бестужева. – Неужели?..

– Да плюньте вы на их слова и разотрите, – возмутился Крымов. – Что за сопли? Наконец, Машенька, если вы захотите узнать что-то большее и попросите меня помочь вам, ключ у нас в кармане. Ведь вам хочется узнать все, не так ли? И вы надеялись, что вас возьмут в дело.

– Надеялась, – согласилась она.

– И я уже настроился на приключения, – честно сознался он. – Кстати, я сделал даже не одну, а три копии.

Бестужева решительно кивнула:

– И правильно сделали, Андрей Петрович. – Она вновь, уже на лестничном марше, сжала его руку. – Вы – смелый. Вы – умница. Без вас я бы сдалась этим нахалам и хамам. – Мария благодарно улыбнулась ему: – Спасибо.

Уже на солнечной осенней улице Крымов оглянулся на музей – и его опытный взгляд сразу уловил искомое. За одним из окон, на втором этаже, к стеклу прилипли два лица: Растопчина отца и сына. Одно лицо было в высшей степени разгневанным, другое – обиженным и злым. И даже с улицы Крымов разглядел, что Растопчин-старший держит у своего уха телефонную трубку…

4

– Домой, в Царев? Или в Бобылев? – спросил Крымов, когда они шли по центральной городской улице в сторону вокзала. – В его пригороды, а? – Крымов вздохнул. – Знаете, Маша, как захотите. Не стану вас ни удерживать, ни отговаривать. Идти дальше – опасно, забыть обо всем – невозможно. Доверюсь вашей женской интуиции. Куда хотите?