Звездная карта царя Саула

– Был у него один товарищ, который у нас в Суходолове знал его лучше других, – Эрнест Эрнестович Крэмм, – в конце беседы сказала Галина. – Яркое имя – просто так не забудешь. Он из поволжских немцев. Они еще в университете вместе учились. Не знаю, где он живет, но они дружили много лет. Ссорились, мирились. О чем-то спорили по ночам. Не знаю. – Она пожала плечами. – Найдите его, если вам так это нужно. Конечно, если он еще жив.

Уже в коридоре она спросила:

– Почему Мария Бестужева сама не приехала ко мне, а наняла вас – сыщика?

Крымов покачал головой:

– Она пропала. Вернее, ее похитили. Вчера утром.

– Похитили?! Боже мой. – Галина даже закрыла ладонью рот.

– Простите, не стоило вам этого говорить. С другой стороны, может быть, и стоило. Просто будьте осторожны, Галина Вениаминовна. Это все. Еще раз простите за беспокойство и прощайте.

Выйдя в интернет, Крымов узнал, что Эрнест Эрнестович Крэмм жив. А вскоре узнал и где живет семидесятипятилетний пенсионер, доктор исторических наук.

4

– Эрнест Эрнестович? – спросил Крымов у отворившего дверь старика в домашнем халате. – Господин Крэмм?

Их разделяла цепочка в проеме двери. Хозяин дома с подозрением выглядывал из своей норы.

– Он самый, – ответил он. – А вы Суздальцев Петр Андреевич? Следователь? Дайте документ, пожалуйста.

Важно проглядев очередную крымовскую липу, Крэмм еще раз посмотрел в глаза гостю:

– Я вам верю. – Цепочка была снята. – Вот как судьба распорядилась с моим другом-недругом Веней Малышевым. Ужас, ужас… Проходите, Петр Андреевич, милости прошу.

Гостиная Эрнеста Эрнестовича была завалена книгами и папками.

– Да у вас тут целая библиотека, – заметил гость.

– Вы еще кабинета моего не видели, – не оборачиваясь, откликнулся хозяин квартиры.

На большом раскладном столе, распухшем от книг и папок, примостился ноутбук. «Продвинутый профессор, – с улыбкой решил Крымов. – С ним держи ухо востро».

– Что вы хотите узнать о моем друге-недруге? – когда они сели в кресла друг против друга, спросил хозяин дома.

– Почему друг – понимаю, – улыбнулся Крымов. – А почему недруг?

– Спорили много, ругались много, не уступали друг другу. Впрочем, конечно, Веня никогда мне недругом-то не был. Просто однажды перестали общаться, и все. Непонимание пересилило, перебороло давнюю дружбу. Так бывает, господин Суздальцев.

– Вот о непонимании мне и хотелось бы с вами поговорить, – убежденно сказал гость. – Как говорил Толстой: все семьи счастливы одинаково, а несчастливы по-разному. Это можно сказать и о друзьях. Разве не так, Эрнест Эрнестович?

– Вы – мудрый человек, – усмехнулся старик. – Не по годам, я бы так сказал, – уже насмешливым тоном добавил он.

Как-то сразу их разговор принял вяло-научный оборот и неожиданно затянулся: Крэмм говорил о разных с Малышевым точках зрения на исторические факты и теории, Крымов, пытавшийся поначалу вникнуть в суть дела, на втором часу слушал и грустил. Ему это было неинтересно. Затем Крэмм сказал, что Малышев никого не пускал дальше порога своей настоящей частной жизни, даже родных. Это было куда лучше, и гость оживился. Его наводящие вопросы то и дело подталкивали старика к новым ответам.

И наконец он услышал то, ради чего пришел сюда:

– Я открою вам страшную тайну, – улыбнулся Эрнест Эрнестович, – Вениамин Вениаминович был не в себе. Су-ма-сшед-шим, – произнес он по слогам. – Иногда, конечно. Хотите правду? Он верил, что является одним из духовных лидеров какой-то секты, называл себя Хранителем ключей, говорил, что эти обязательства передаются по наследству. И утверждал, что сам он – царских кровей. – Крэмм подался вперед. – Не Романов какой-нибудь, Габсбург или Бурбон! Нет! Тех кровей, которые поважнее будут! И подревнее! – Эрнест Эрнестович мелко рассмеялся и вновь откинулся на спинку кресла. – Веня был убежден, что история человечества, нам известная, многое упустила. И многое из того, что было на самом деле, хорошо «знал» он, наш Вениамин Вениаминович Малышев. И еще некие «избранные». О них он никогда ничего не рассказывал. А я, уважаемый господин из органов, не отказался бы взглянуть на его единомышленников!

– Так как же было на самом деле? Я про историю в интерпретации Малышева, – уточнил Крымов.