Звездная мистерия

Когда же твоя Родина-мать отвернулась от тебя, растерялся не только ты и твои солдаты. Растерялся даже Бог. Он не знал, как теперь сберечь твою жизнь. Преданный своей стране и преданный ею, ты перестал верить в себя. Потеряв веру, ты утратил свою единственную силу. Никакое оружие не поможет человеку, потерявшему веру. Твоя родная держава сделала все, чтобы ты не вернулся из этого боя. Но ты выжил! Ты с радостью объявил нам, своим солдатам, что не только этот бой, но и сама эта война, наконец, окончена. Собираясь в последний поход, мы забыли о смерти. Ведь теперь мы ни на кого не наступали. Мы не шли в атаку. Мы шли домой. Ты тоже не думал о смерти. Но она вспомнила о тебе в самый последний момент. И когда до заветной черты оставалось несколько километров, она настигла тебя. Даже в бою ты никогда не прятался от нее. Тем более – по дороге домой. Когда ты упал и не поднялся, мы не верили своим глазам. Когда мы поверили, мы не могли понять этого. Мы не хотели этого понимать. Это противоречило всему, что мы поняли до этого. Ты, наверное, слышал, как мы стреляли в сторону гор, пытаясь заглушить отчаяние и пряча слезы. Мы готовы были развернуть наши машины и снести эти горы. Твоя смерть стала нашей смертью, наш командир и наш брат – майор боевой гвардии!

* * *

Девочка танцевала. Ее танец переводил на язык музыки заслуженный черный рояль. Он кряхтел на басах и рассыпался мелкой серебряной дрожью на высоких частотах. Музыка не успевала за танцующей принцессой. Жилистые пальцы старой пианистки давно уже не могли двигаться вслед стремительно взлетающим пуантам юной балерины. Но рояль старался не отставать. И когда в пыльный воздух тренировочного зала взлетало очередное па, его отчаянно и безуспешно пыталась догнать звонкая рассыпчатая трель. Зеркало с удовольствием отражало танец маленькой королевы. Оно было старым и на своем веку повидало многих балерин. Но глядя на юную артистку, оно вновь становилось молодым и радовалось, посылая ей вдогонку веселых солнечных зайчиков.

Это был не просто танец. Это был танец зарождающейся женственности. Это был танец вечной юности. Танцующая девочка не была собой. Она была настоящей гармонией радости и красоты. Не она танцевала этот танец. Танец танцевал ее! Он бережно поддерживал ее хрупкие плечи, когда она по неопытности слегка теряла равновесие. Он подхватывал ее, когда она в очередной раз ввинчивалась в пыльный воздух тренировочного зала. Частички пыли не успевали вернуться на свои места, и вынуждены были плясать рядом с танцующей богиней. Ее подруги сидели на уставшей скамейке. Ее тренер внимательно следил за каждым движением и своими резкими окриками пытался разрушить магию танца. Девочка послушно следовала его указаниям. Она тянула носочек. Она расправляла плечи. Она подбирала живот, которого у нее никогда не было. Она оттачивала тонкие линии танца и из раза в раз старалась все больше и больше. Но тренера, казалось, ее усердие только злило. Он так кричал, что облако пыли решительно направлялось в его сторону, а зеркало опять становилось грустным и мутным. Он отмахивался от пыли и злился, делая новые замечания. "Плохо!" "Опять плохо!" "Никуда не годится!"

Несмотря на окрики хореографа, маленькой балерине искренне завидовала другая девочка. Она тоже умела танцевать, но танца ее никто и никогда не видел. Она хотела станцевать с тех пор, как появилась на свет. Но она не могла этого сделать. И потому она с тоской и печалью смотрела на живое воплощение своей мечты. Она готова была отдать свою вечную жизнь, лишь бы, хотя бы раз тренер крикнул и на нее. Ведь она жила на картине знаменитого Пикассо, репродукция которой висела напротив зеркала и отражалась в нем абсолютно неподвижно. Хореограф рассекал воздух и громко хлопал в ладоши. Не потому что был доволен, а совсем наоборот. Он обрывал танец и возвращал девочку на исходную позицию. И вот, когда ее ноги от усталости перестали ей подчиняться, она упала. Казалось, что тренер только этого и ждал. Он, словно ястреб, бросился в ее сторону, но не для того чтобы помочь ей подняться. Подлетев, он склонился над ней и прокричал "Встать!" По всей видимости, он не только забыл, что он – взрослый, а она – ребенок, что он – мужчина, а она – юная женщина. Он забыл, что он человек! Рояль, зеркало, старая пианистка, девочка на шаре, все – молча смотрели на эту сцену и не могли понять: как может этот человек научить кого-то прекрасному древнему искусству? Видя, что большего ему не добиться, он потерял интерес к своей жертве. Ведь у него в запасе было еще десять маленьких жертв, покорно ожидавших своей очереди.