Звездная ночь

— Прости, но мы должны этим заняться.

— Знаю. — По правде говоря, я испытывала настоящее возбуждение.

Если мы все-таки сумеем воссоединить Балтазара и Черити, они оба будут так счастливы! И если я буду знать, что мы добились своей цели и помогли кому-то еще, время, проведенное рядом с Лукасом, станет только слаще.

В конце концов мы поехали в пикапе Лукаса, хотя нам троим на переднем сиденье было тесновато. Я чувствовала себя немного неловко, оказавшись между Балтазаром и Лукасом, причем не только в буквальном смысле. Балтазар пришел в такое же расположение духа, какое я заметила и в Лукасе, — своего рода решимость, требовавшую действий, а не рассуждений. Мне было странно видеть в них такую схожесть, некий жесткий внутренний стержень.

Но и разницу между ними я тоже видела.

— Не вытаскивай оружие, пока я не скажу, — предупредил Балтазар, когда мы прогрохотали по извилистой дороге, ведущей в поле. — Если она в Альбионе, то, вероятно, одна.

Руки Лукаса сжали руль так, будто это был щит.

— Я оставлю при себе кол. Извини, старик, но без оружия я туда не пойду.

Увидев, как сердито сверкнули глаза Балтазара, я торопливо сказала:

— А что, нам с Лукасом непременно нужно туда идти? Я имею в виду, разве не лучше будет, если ты поговоришь с ней наедине?

— Возможно. И все-таки мне бы хотелось, чтобы она тебя увидела — и поняла, что мы друзья. Это может помочь. Позже.

Следуя указаниям Балтазара, мы выехали к маленькому домику на окраине города — если вообще можно назвать это место частью города. В старом доме было не больше двух комнат, в трубе, торчавшей в центре обветшавшей крыши, не хватало нескольких кирпичей. Лукас выключил фары минуты за две до того, как остановил пикап в сотне ярдов от домика, подошел к кузову и вытащил два кола, один из которых протянул мне. Балтазар не сказал ни слова. Я чувствовала себя странно, держа эту вещь в руке, но предупреждения Лукаса о банде, с которой водилась Черити, не прошли даром.

Поднялся ветер, кидая нам в лица колючий снег. Луна и звезды скрылись за тучами, и сделалось так темно, что я и домишко не разглядела бы, если бы на его крыше не блестел белый снег.

— Никаких следов, — прошептал Лукас так тихо, что его почти не было слышно из-за воя ветра и скрипа снега под ногами. — Или она сюда не приходила, или пришла сразу же после того, как я ее увидел...

— ...и не выходила. — Балтазар всматривался в темные окна, но я сомневалась, что даже вампирское зрение позволяло ему что-либо разглядеть. — Сейчас узнаем.

У крыльца мы все остановились. Балтазар поднялся один и взялся за дверную ручку. Несколько долгих секунд он не шевелился, и я поймала себя на мысли, что не дышу.

Потом он толкнул дверь, вошел, немного постоял и сказал:

— Ее здесь нет.

— Тупик. — Лукас подбросил ногой снег и стиснул зубы.

— Этого я не говорил, — отозвался Балтазар. — Смотрите. — Он наклонился, сделал что-то, чего я не разглядела, и тут зажглась свеча.

Мы с Лукасом вошли в дом и увидели, что кто-то в нем недавно был — кто-то с весьма причудливым представлением о домашнем уюте. Когда-то очень красивое кружевное покрывало, все в грязи и кровавых пятнах, валялось на матраце, кинутом прямо на пол. К стенке было прислонено бронзовое изголовье с орнаментом из завитков, между которыми пауки свили свою паутину. Свеча, зажженная Балтазаром, стояла в подсвечнике на маленьком столике, залитом воском разных цветов. Воск был и на полу. Женская туфля с изящным каблуком, инкрустированным хрусталем, намертво застряла в пурпурной лужице. Повсюду валялись пустые бутылки из-под джина, а в камине лежали не дрова, а осколки стекла, причем горка была настолько высокая, что ее явно складывали там специально. Разноцветные осколки — коричневые, синие, зеленые — сверкали в отблеске пламени свечи, и создавалось впечатление, что в камине пылает мистический огонь.

— Не пойми меня неправильно, Балтазар, — произнес Лукас, — но твоя сестра всегда была чокнутой?

— Как всегда, тактичен. — Балтазар опустился на колени перед стеклянной горкой. — Хотя, признаться честно, в Черити всегда было что-то... другое. Она не сумасшедшая и никогда не была сумасшедшей, но и жизни никогда особенно не радовалась. А уж если из-за чего-то или из-за кого-то расстраивалась, то не могла выкинуть этого из головы. Не могла больше ни о чем другом думать, пока это ее беспокоило. И только один я мог с ней разговаривать, если на нее такое находило.

— Не знаю, что нашло на твою сестру сейчас, но это не просто небольшое недовольство, — сказал Лукас. — То, что она тут устроила, едва ли свидетельствует о душевном здоровье. Плюс ко всему она связалась не с той компанией — и это очень мягко сказано.