Звездная пирамида

– Да на что угодно он мог быть похож! – не выдержал я. – Если ничего ему не прикажешь, так он принимал любой вид! Лепил из себя то, что ему нравилось!

– Правильно, – кивнул светоносный. – А мог ли он принять человеческий облик?

Я прикинул в уме объем корабля, мысленно вылепил из него человека, и мне стало не по себе. Башни хороши, когда они стоят на фундаменте; ходячая башня, да еще снабженная руками, чтобы хватать кого ни попадя, мне совсем не понравилась бы.

– Наверное, мог бы. Но человек такого роста…

– Забудь о росте. Впрочем, раз уж он тебя смущает, я спрошу иначе: мог бы корабль отпочковать от себя человеческое существо обыкновенного размера?

Тут у меня ум зашел за разум. Какую-нибудь живность вроде таракана или даже пса корабль, конечно же, отпочковать мог – если бы предварительно поглотил эту живность и разобрался, как она устроена, а не начинал с нуля, – но человека?! Это уж чересчур. Такой поворот мысли вообще не укладывался в моей голове – уж очень он был крут. Таракан или блоха довольно просты, пес посложнее, но все равно даже разговаривать не умеет, а человек – он ведь не просто разговаривает, он иногда думает! Корабль служит человеку, а человек им командует. Выходит, речь идет о том, может ли корабль родить своего же господина?

– По настоящему-то не может, – сказал я. – Куклу говорящую сделать может, человека – нет. Да и зачем ему это надо?

Вновь улыбнулся светоносный.

– Это не ему было надо, – ласково сказал он. – Это человеку было надо. Более тысячелетия назад – по вашему летосчислению – ученые планеты Цельбар разработали технологию, позволяющую создавать квазиживые звездолеты…

Ни о каком Цельбаре я отродясь не слыхивал, да и не больно-то мне было интересно, но перебивать светоносного я не стал. Любой бы на моем месте понял, что это вредно.

– Поначалу биозвездолеты были несовершенными и уступали неживым кораблям практически по всем параметрам, – продолжал светоносный. – Поэтому правительство Цельбара временно отказалось от их использования, но дальнейшие работы не прекратило, а лишь наглухо засекретило, постаравшись создать у возможных конкурентов впечатление, что разработчики уперлись в непреодолимую стену и что это направление признано тупиковым. Над глупыми и неповоротливыми квазиживыми кораблями посмеялись какое-то время, потом забыли о них. Еще целое столетие Цельбар продолжал пользоваться традиционной техникой межзвездных полетов. Работы, однако, продолжались и привели к созданию прототипа корабля, который мог питаться любой материей, усваивать любое излучение, кроме гравитационного, размножаться почкованием и обладал интеллектом на уровне умственно недалекого человека. И здесь возник главный вопрос…

Он помедлил, показывая мне, что вот теперь перебить его можно и ничего мне за это не будет. И я брякнул:

– Станут ли корабли служить людям, если прибавить им ума?

– Нет. Психологический блок на любую попытку бунта можно было встроить и кораблям, чей разум достиг бы уровня человеческого или даже превзошел его. Это совсем не трудно. – Светоносный поморщился. – Сразу видно типичного человека. Твое самомнение поражает. Разум людей! Умение чуть-чуть соображать, иногда проявляющееся на фоне эмоций и инстинктов, ты называешь разумом? – Тут я хотел возразить, но он только махнул рукой: знаю, мол, что ты скажешь. – Ну хорошо, не разумом – умом. Интеллектом, который можно измерить в числах. Но и только! И только!..

Он здорово разошелся и еще много чего наговорил. Чем ему не понравился мой разум, я так и не понял, хотя за дурака себя никогда не держал и вдобавок помалкивал. А ведь тот, кто вовремя сообразил, что спорить – себе дороже, уже не дурак, верно я говорю?

Но светоносному, видно, этого было мало. Временами он сбивался на какой-то совсем уж непонятный язык – вроде говорил по-зябиански, но таких слов я отродясь не слыхивал. Прошло порядочно времени, прежде чем он остановился, догадавшись, что его речь для меня все равно что шум дождя или грохот тележных колес по булыжнику. И тогда сказал:

– Упрощаю. Главный вопрос не касался звездолетов. Он касался людей. Не в том проблема, что умные биомеханизмы перестанут подчиняться человеку, – проблема в том, что делать с самим человеком. Понравится ли ему быть счастливым и никчемным придатком звездолета – звездолета умного, преданного, заботливого, стремящегося предупреждать малейшие желания сидящего в нем человеческого существа? Понравится ли человеку жизнь счастливого паразита?