Звездная роль Владика Козьмичева(СИ)

- Вот, Козьмичев, какие у нас дела. Пьеса мне твоя понравилась. Она абсолютно актуальна. Нашей театральной публике давно встряска нужна. Я, честно говоря, в этом твоем Чуждине временами себя узнавал. Правда, я не Воленс-ноленс. Но...

- Кстати, настоящий Воленс-ноленс сейчас уже Главный режиссер того самого те-атра. Это он меня к написанию пьесы подтолкнул. А я у него в благодарность прозвище украл. До сих пор переживаю.

Салмин сидел и курил. Потом решительным жестом загасил сигарету.

- Но это не все... Слушай, ты коньячка не против? Ты не бойся, я тебя спаивать не буду. Так, по рюмке. Для бодрости.

Они действительно выпили только по рюмке.

- Теперь вот что. Если откровенно, то твоя пьеса не что иное, как карикатура на театр. Как бы это помягче - пародия на него. Добрая и талантливо сделанная. Чувствуется теплое и даже трогательное отношение к театру. Это дорогого стоит. Но в таком виде, ка-кой она имеет сейчас, репертуарная комиссия ее не пропустит. И имя мое здесь бессиль-но. Поэтому я предлагаю чересчур острые, на взгляд патрициев из Минкульта - цензо-ров, углы смягчить. Не изъять. Сделать их более комедийными. На рукописи мои сооб-ражения и не только по этому поводу. Если ты согласен, я обещаю включить пьесу в ре-пертуар. Поверь мне, дело того стоит. А роль Чуждина мы Леонидову отдадим. Иди, ра-ботай! Мне уже некогда. На все про все тебе месяц. Иначе не успеем. До встречи!

Весь этот заключительный монолог Владик слушал, пребывая в каком-то оцепене-нии. Он и представить не мог, что его первая пьеса может понравиться самому Салмину! Ясно стало одно - предстоит бессонный месяц.

Лена, выслушав рассказ о знакомстве с Салминым и Леонидовым, не сразу пове-рила в его реальность.

- Козьмичев, ты счастливчик и везунчик! Чтобы с первого раза взять и очаровать Салмина?! Невероятно! Я с тобой! Чем могу, помогу.

В течение месяца он так интенсивно работал, что действительно забыл, как люди отдыхают. Спал по три-четыре часа. Надо было хоть как-то поддерживать себя физиче-ски. Именно тогда ему пришло в голову делать зарядку и бегать. Несмотря на то, что бег он любил еще в школе, со временем это прошло. Сказал о своей идее Лене и получил полное одобрение. Не откладывая, они купили тренировочный костюм. Но кроссовок не нашли. Помог школьный физкультурник. Лена обратилась к нему за помощью, и тот, пользуясь своими связями в спортивном мире, достал им две пары настоящих и безумно дорогих адидасовских кроссовок. И еще посоветовал купить шагомер, для контроля рас-стояния пробежки. Лена сначала решила поддержать его энтузиазм, а потом передумала. Но он не отступил. Свою беговую карьеру начал с пробежки по школьному стадиону. Ле-на и Павлик ограничились ролью зрителей. Сил хватило лишь на три круга. Постепенно организм начал вспоминать о своих возможностях, и однажды Владик вдруг осознал, что бег начал доставлять удовольствие. На тренировку отправлялся рано утром. Прибегал. Принимал душ. Завтракал. И если не надо было в редакцию, садился за стол. Свежести хватало на весь долгий день. Помогало и то, что этот месяц обошелся без командировок. К назначенному сроку пьеса была доработана. Нельзя сказать, что он согласился со всеми замечаниями знаменитого режиссера, но многие из них учел. Лене в итоге показалось, что пьеса стала лучше. Назвал он ее не изменил - "Воленс-ноленс, или театральные стра-сти". Теперь можно было звонить Салмину.

- Это Козьмичев Вас беспокоит. Готов вновь предстать перед Вами.

- Слушай, я сейчас не могу. Мы к гастролям во Францию готовимся. Ты отдай ру-копись завлиту. Он мне ее передаст. Вернемся - жди звонка.

Прошел месяц, два, три... Владик уезжал из Москвы, возвращался. Увы, звонка из театра не было! Решил позвонить Салмину сам. Тот искренне удивился.

- А я думаю, чего это Козьмичев не звонит? Но ты не волнуйся. Я не забыл. Будем работать.

Началось это "будем работать" с читки перед Художественным советом театра. Честно говоря, без волнения и критики не обошлось. Но общее мнение было единодуш-ным - "принимаем, но надо доработать". Дорабатывать пришлось ночами. Другой воз-можности просто не находилось. Салмин посмотрел на сделанное, удовлетворенно хмык-нул и назначил второе чтение. На этот раз перед труппой. Неужели все, радостно подумал Владик. Ай да молодец!

Наступил день, когда он вышел на сцену. Живо вспомнилось, как последний раз он выходил на нее в далеком семидесятом в роли матроса из "Любви Яровой". Но была большая разница между тем и этим выходами. Если тогда он был рядовым артистом про-винциального сибирского театра, то теперь он стоял на сцене в роли автора, которому предстояло увлечь и покорить своими мыслями и словами артистов одного из ведущих театров страны.