Звездная сеть

Я лежал на спине и рассеянно созерцал плохо выбеленный потолок, посреди которого жужжала и моргала лампа дневного света. Чувство времени подсказывало, что я выпал из мира ненадолго, но похоже, что это ощущение обманчиво Я попытался провести рукой по телу, но рука была привязана к кровати. Попытался поднять голову, но боль в носу за ставила отказаться от этой идеи. Скосив глаза, я обнаружив что из носа торчит тонкая пластиковая трубка, как в сериале «Скорая помощь».

Значит, я в больнице, а следовательно, жив. Это хорошо Интересно, насколько сильно мне досталось.

Я прислушался к своим ощущениям. Боли не было, но наблюдалось общее отупение, как будто вчера выпил литр водки. Должно быть, колют наркотики. Неужели все так плохо?

Я попытался глубоко вдохнуть, но не смог, потому что в груди возникла боль, она пронзила израненные легкие иззубренной стрелой, внутри меня что-то забулькало, я за стонал, и от этого стало еще больнее.

— Тихо-тихо-тихо, — прошептал над самым ухом незнакомый женский голос. — Успокойся, все будет хорошо.

Я открыл глаза и увидел прямо перед собой женское лицо. Этой женщине было лет пятьдесят, она была некрасива, но это было несущественно. В ней было нечто материнское, нечто вселяющее уверенность в том, что болезнь скоро отступит и снова все будет хорошо. Наверное, такой и должна быть хорошая медсестра.

— Вы медсестра? — спросил я.

Мой голос прозвучал тихо и неразборчиво, но она мен, поняла.

— Медсестра, — подтвердила она. — Лежи спокойно, тебе еще рано разговаривать.

— Где я?

— В реанимации. Тихо лежи, я сказала.

— Сколько я здесь?

— Третий день.

Она встала и скрылась из виду, только пола халата не которое время маячила на краю поля зрения. У меня оставалось еще много вопросов, но я решил последовать мудрому совету. Медсестра права, мне не стоит разговаривать, каждое произнесенное слово причиняет боль, которая накапливается в груди и вместе с ней накапливается тяжесть, как будто выкурил пять беломорин подряд. Скоро эта тяжесть прорвется кашлем… не дай бог! Кашлять в моем положении смерти подобно.

В воздухе запахло ментолом и чем-то травяным. Тяжесть в груди начала рассасываться, и я понял, что приступ кашля переносится на неопределенный срок. Вот и хорошо. Интересно, откуда этот запах?

«Опасность! — прокричал голос в моей голове. — Необходимо немедленное физическое перемещение. Необратимые изменения начнутся через десять секунд».

Какие изменения? В чем?

«Необратимые. В организме. Девять секунд».

Кажется, голос не шутит. Наверное, и в самом деле лучше не рисковать и свалить куда — нибудь по-быстрому. Но только куда?

«Шесть секунд».

Физическое перемещение… да куда угодно!

«Не понял».

В любое безопасное место.

«Прошу подтверждения».

Подтверждаю.

7

Во вселенной не было ничего, кроме меня и моих внутренних ощущений, которых тоже не было. Я был абсолютно пассивен, я висел в пустоте, в которой ничего не происходило, потому что не было ничего, что могло происходить, да и самой пустоты тоже не было.

Но вот в пустоте появилась первая вещь, и я понял, что это мое дыхание. Я дышу равномерно и глубоко, давящее чувство в груди бесследно исчезло, мои легкие больше не прострелены, их больше вообще нет. Легких нет, а дыхание есть, странно, не правда ли?

Я осознал себя, я понял, что мыслю, а следовательно, существую. Разум состоит из двух уровней: на высшем — сознание, а на низшем — глубокий сон. Сейчас я нахожусь на низшем уровне.

Невидимая сила толкает наверх. Я был неправ, уровней не два, их намного больше, их число бесконечно, внутреннее пространство души образует неисчерпаемый континуум, по которому я поднимаюсь, и с каждым квантом пути что-то меняется. Я не могу сказать, что меняется и где, внутри меня или вовне, сейчас эти понятия неразличимы.

Давление ослабевает, теперь я могу управлять всплытием. Я осматриваюсь по сторонам и понимаю, что могу видеть.

Со всех сторон нависает серая пустота, лишь один предмет нарушает ее однообразие. Это большой шар, угольно — черный и одновременно сверкающий. Я не чувствую исходящей от него угрозы, но на этом уровне мне почему-то некомфортно. Я поднимаюсь выше.

Серое становится черным. В первую секунду темнота абсолютна, затем я начинаю различать более темные и менее темные участки, попадаются даже фрагменты, которые темнее абсолютной тьмы, я понимаю, что это невозможно, но я вижу их своими глазами, нет, не глазами, глаз нет, но я все равно вижу. А может, и не вижу, не знаю, можно ли употреблять слово «вижу» в отношении того, что я чувствую. Каким-то образом я их ощущаю, а каким именно — кого это волнует?

Один из сверхтемных участков привлекает мое внимание. Он идеально круглый и в отличие от остальных равномерно пульсирует. Я подплываю к нему, чтобы рассмотреть поближе, что в нем необычно.

«Открой глаза», — говорит кто-то в моей голове, это не Сеть и не Вудсток, это кто-то третий.

Я открываю глаза, и ничего не меняется. Та же самая неравномерная тьма и ничего, кроме нее.

«Никогда не видел такой черной души», — сообщает голос.

Я обижаюсь.