Звездная жатва

Та хотела знать больше, чем он мог рассказать. Хотела, чтобы он прочитал ей настоящую лекцию об устройстве Вселенной. Он с трудом подбирал слова, но приложил все усилия, чтобы выразить свое понимание пространства и времени при помощи простого английского языка.

— Мы живем во временно́м колодце, — начал Уильям. — Подумайте о своем самом раннем воспоминании, о чем-нибудь из детства. Теперь представьте, сколько времени прошло с тех пор, сколько раз за эти годы тикали стрелки часов. Настоящий океан времени. Удвойте это время, затем еще раз, потом умножьте на сто и еще раз на сто, но даже тогда, Мириам, вы не сможете объять прошлое. Умножьте полученное на число с таким количеством нулей, что результат не поместится на странице, и вы, возможно, дотянетесь до юрского или докембрийского периода, когда на Земле жили чудовища. В истории время их жизни — миг. Умножайте снова и снова, и рано или поздно вы доберетесь до зари времен, до тех дней, когда наша планета была в жидком состоянии, до формирования Солнца. Не останавливайтесь, продолжайте умножать, и вы придете к элементам, из которых в неописуемой кузнице сверхновой сформировались Солнце и планеты Солнечной системы. И даже тогда вы снимете лишь песчинку с Времени.

— Это грустно, — прошептала Мириам.

— Космос, — продолжил Уильям, — это загадка. Он бесконечен, но ограничен. Наша галактика — лишь точка среди миллиардов галактик, наше Солнце — лишь одна из миллиардов звезд, а этот момент — ось колеса, громадного, как само небо.

— Уильям, хватит! Как тебе хватает сил об этом говорить? — слабым, печальным голосом остановила его Мириам. — Это так грустно.

Но из этого беспорядочного смешения частиц и сил родилась жизнь. Чудо, которым восхищались даже Странники. Сознание родилось из кокона звезд и времени. Жемчужины сознания сверкали в темноте.

— Мириам, что здесь грустного? — Он не мог скрыть восхищения. — Наше появление подразумевалось во Вселенной с момента ее возникновения. Мы продукт естественных законов, как и любые мыслящие существа в космосе. Мы отражение Вселенной. Это великая тайна и утешение. Каждый из нас — Око Божье.

Мириам проснулась в три часа ночи, повернулась на бок и в тусклом освещении увидела, что Уильям с открытыми глазами лежит в своем спальном мешке, закинув руки за голову.

Мимолетность сна была главным проклятием преклонного возраста. В старости ночная бессонница становится обычным делом. Но Уильям, взрослый мальчик, тоже не спал.

«Мы оба беспокоимся, — подумала Мириам. — И старуха, и тот, у кого больше нет возраста».

— Уильям, — шепнула она.

Он не ответил, но услышал.

— Я вот о чем думаю, — сказала Мириам. — О нас. О тех, кто путешествует с нами, и о тех, кто сейчас в Огайо и других частях света. О тех, кто ответил «нет». Кто не хотел бессмертия. Скажи, ты думаешь об этом… Большем Мире?

— Да, — тихо ответил он из темноты.

— Ты думаешь о том — почему?

— Иногда.

— Почему некоторые из нас предпочли остаться в смертной оболочке? — (Уильям кивнул.) — На этот вопрос есть ответ?

— Множество. — Он взял паузу, как бы собираясь с мыслями. — Сколько людей, столько и ответов. Иногда дело в религии, в вере. Но не так часто, как можно подумать. Услышав Странников, в глубине души многие усомнились. Люди утверждают, что верят в одно или другое, но слова — это просто слова. Люди называют себя христианами или мусульманами, но лишь единицы верят так сильно, чтобы отвергнуть бессмертие.

— Я — одна из них?

Он снова кивнул.

«По крайней мере, была», — подумала Мириам.

— А другие? — спросила она вслух.

— Другие слишком независимы и готовы умереть за свою независимость.

«Том Киндл», — подумала она.

— Некоторые просто хотят умереть. Они могут этого не признавать и даже бояться, но на самом деле ищут смерти.

«И кого же отнести к этой категории? — задумалась Мириам. — Боба Ганиша, толстого автодилера? Может быть. Пола Джакопетти, бывшего торговца инструментом? Он так боится смерти, но втайне жаждет ее? Все возможно».

— Другие убеждены, что не заслуживают вечной жизни. Терзаются мыслью о собственной порочности.

«Джоуи», — подумала Мириам.

— Есть и те, кем движут несколько из перечисленных причин.

«Бет».

— А может, — сказала Мириам, подумав о полковнике Тайлере, которому не доверяла с первого взгляда, — некоторые люди злы по своей природе.

— Может быть, — согласился Уильям. — Но многие отъявленные негодяи с радостью избавились от этой части себя, как от раковой опухоли. Не все. Остались те… Мириам, возможно, это трудно принять, но есть люди, которые пусты с рождения. Им не на что отвечать «да» или «нет». Они строят себя из любого мусора, который подвернется под руку, но внутри остаются пустыми.

— Полковник Тайлер, — сказала Мириам вслух.

Уильям промолчал.

Но она сразу поняла, кого он описывает. Джон Тайлер был абсолютно пуст; она чуть ли не слышала, как ветер свистит в его костях.

— А что насчет доктора Уилера или Эбби Кушман? Они вроде самые обычные люди.

В окно постучал степной ветер. Уильям долго раздумывал.

— Мириам, вы читали Йейтса? — спросил он наконец.

— Какого Йейтса?

— Поэта.