Звездная жатва

Удивительно, как быстро Тайлер оценил ситуацию. Его глаза метнулись от Эбби к Уильяму и к женщине-насекомому. Очевидно, он пребывал в шоке, но не застыл, как ранее Эбби. Его рука сделала резкое движение.

Он выхватил револьвер, который постоянно носил с собой.

— Нет, — сказала Эбби.

Полковник не обратил на нее внимания, сосредоточившись на существе, которое Уильям называл Розой. Его лицо перекосила гримаса отвращения. Эбби стало страшно, а полковник, как она быстро поняла, чувствовал себя оскорбленным.

Расставив ноги, он прицелился в Розу, держа револьвер двумя руками.

Эбби показалось, что время поползло невероятно медленно. Она успевала увидеть все. Грусть и озабоченность Уильяма. То, как женщина-насекомое подставила свои невероятные крылья утреннему небу. Пистолет Тайлера — во всех деталях: сложный стальной механизм.

Она слышала собственное хриплое дыхание, отмерявшее секунды, как метроном. Время увидеть было; времени действовать не было.

Но Уильям действовал.

Несмотря на сжавшееся время, мальчик сориентировался быстро. Невероятно быстро. Нечеловечески быстро.

Он бросился на Тайлера. От толчка револьвер нацелился в потолок. Полковник выстрелил; хлопок жестоко ударил по ушам. С потолка посыпалась штукатурка. Образовалась маленькая дырочка с кривыми краями.

— Тьфу! — взбесился Тайлер.

Эбби посмотрела в окно. Крылья женщины-насекомого поднялись, почувствовали воздух, встрепенулись; Роза скользнула вниз по длинной траектории… и начала подниматься…

Спотыкаясь, Тайлер бросился к окну и снова направил на нее револьвер.

Уильям был тут как тут и дернул его за руку.

Тайлер отпихнул мальчика. Эбби услышала хруст — голова Уильяма ударилась о стену.

— Прекратите! — закричала она.

Нельзя было так обращаться с детьми.

Однако Уильям не пострадал. Он выпрямился, и теперь Тайлер прицелился уже в него.

— Прекратите! — возмущенно повторила Эбби. — Полковник, остановитесь!

Он что, глухой?

Уильям повернулся к ней. Это было глупо, но Эбби показалось, что он хочет ее успокоить. Сказать, что все будет хорошо. Но ничего хорошего его не ждало.

— Я знаю, кто вы такой, — четко сказал мальчик, глядя на полковника Тайлера.

Полковник нажал на спусковой крючок. Грудь Уильяма разорвало.

— НЕЕЕЕТ! — надрывно завопила Эбби.

Тайлер выстрелил снова, в лицо Уильяма, на котором еще моргали глаза. Звук выстрела и его последствия были невыносимы для Эбби. Она вспомнила Кори, другого своего внука, Дэмиана, свою дочь Лору. Лора погибла в авиакатастрофе, а Кори с Дэмианом ушли в Больший Мир. Эбби не состояла в родстве с Уильямом, но не могла вынести потерю еще одного ребенка, кем бы он ни был, только из-за того, что тот осмелился встать на линии огня полковника Джона Тайлера. Она сделала то же, что раньше сделал мальчик: бросилась через всю комнату, как в замедленной съемке, понимая, что опоздала, видя перед собой целый океан крови, и врезалась в полковника. Тот упал на спину. Они сцепились в борьбе за пистолет. Эбби была удивлена собственной силой, силой ее ненависти. С полными слез глазами она пыталась вырвать у противника оружие и покарать Тайлера, но смогла лишь повернуть револьвер. Тайлер еще дважды спустил курок. Обе пули ушли в стену; посыпалась краска, поднялись облачка пыли. Наконец силы и мужество оставили Эбби, и Тайлер смог ее оттолкнуть. Он прицелился в нее, и Эбби подумала: «Давай, застрели меня, сраный детоубийца!» Тут кто-то схватил ее сзади, а Тайлер с устрашающим видом принялся тыкать пистолетом в труп мальчика.

— Эбби, он не человек! Посмотрите! — Он ковырнул обмякшее тело носком ботинка. — Это не кровь! Боже всемогущий! Похоже на моторное масло для грузовика! Господи Иисусе!

Какая разница?

«Никакой», — подумала Эбби.

Удивляясь себе, Эбби собрала все слюни, что оставались в ее пересохшем рту, и плюнула полковнику в лицо. Плевок попал точно в цель.

Тайлер замер.

Все присутствующие — а в комнате уже собралась толпа, включая Боба Ганиша, Пола Джакопетти и Джоуи Коммонера, державшего Эбби, — застыли в ожидании.

— Уведите ее в фургон, — скомандовал полковник. Слюна стекала по его щеке; голос был резким и обиженным. — Уведите и заприте там. Потом решу, что с ней делать.

Роза Перри Коннор парила в струях утреннего нагревающегося воздуха, взмывая все выше, пока ферма не осталась далеко внизу.

Она чувствовала себя в своей стихии. Небо не было пустым вакуумом — скорее морем со множеством течений. Оно манило ее новыми открытиями, новыми впечатлениями, призывало исполнять акробатические номера, скользить и нырять, выписывать чувственные виражи. Опьяняло.

Роза наблюдала за своей тенью, скользящей по сухим пастбищам, зарослям колючки и мятлика, раскинувшимся внизу, как океан. Солнце приятно согревало крылья.

Она знала, что произошло в доме. Поняла, что Уильям освободился. Увы, преждевременно. Он был путешественником, как и она, стариком в теле мальчика. Роза послала в сторону Дома известие о своей скорби. Она испытывала грусть и одновременно — восторг от полета. Уильям принял ее соболезнования легко, радуясь полету вместе с ней.

Печалила его лишь людская трагедия.