Звездная жатва

— Вы его и получили. Меня зовут Мэтт Уилер.

Мэттью Уилер был обычным человеком с печальным лицом.

«Такой молодой, — подумал Киндл, — а морщин уже навалом».

— Доктор Уилер, вы человек?

— Такой же, как вы, мистер Киндл.

— Не один из этих?

— Нет. Но они могут помочь вам не хуже меня. Не беспокойтесь.

— Может быть, — сказал Киндл. — Город сильно изменился? Я был в горах с… с…

Как это называется? Контакт?

— Не слишком. — Казалось, доктору Уилеру неловко об этом говорить. — Пока что.

— Как моя нога?

— Должна успешно срастись. Но потребуется время. Могу я спросить, как вы умудрились ее сломать?

— Пошел прогуляться. Поскользнулся в грязи.

— А до города как добрались?

— Дотащил свою задницу до пикапа. — В голове Киндла начало проясняться. — И поехал. — Он пожал плечами.

— Удивительно. Вы совершили настоящий подвиг.

Киндл уже достаточно пришел в себя, чтобы оценить комплимент.

— Меня так просто не убьешь, а?

— Похоже на то. Мне сказали, что вас привезли на «скорой», в скверном состоянии. Нога заживет, мистер Киндл, но придется полежать в больнице. — Врач сделал пометку на планшете. — Мне понятна ваша позиция относительно… людей. Но я не могу находиться с вами в палате круглосуточно. Придется потерпеть других врачей. Ради меня. Готовы?

— Но вы будете меня навещать?

— Обязательно. Возьму за правило.

Киндл согласно кивнул.

— Думаю, вам не помешает еще поспать. — Врач повернулся, собираясь выйти из палаты.

— Доктор Уилер? — Киндл закрыл глаза, потом снова открыл.

— Да, мистер Киндл?

— Сколько нас здесь? Я имею в виду… в городе еще есть такие, как мы?

Доктор поник еще больше:

— Несколько человек. Через пару недель я хочу созвать всех. Устроить что-то вроде городского собрания. Надеюсь, вы тоже сможете присутствовать. Если будете лежать спокойно и дадите ноге срастись.

Киндл рассеянно кивнул. Он успел забыть, о чем спрашивал, и снова погрузился в сон.

Глава 12. Бруксайд (II)

На мемориальную службу Мириам нарядилась, как в церковь, хотя не посещала ее уже много лет. Черное платье, шляпа, белые перчатки, неношеные ортопедические туфли.

Она в последний раз поправила шляпу у зеркала в прихожей и шагнула в туманное летнее утро.

С тех пор как ее коснулось Нечто, прошло больше двух недель.

Это было не Око Божье — надо же так ошибиться! Мириам по-прежнему считала, что без воли Божьей все равно не обошлось, — в конце концов, по воле Божьей может случиться даже нашествие саранчи, — но предложение полного отпущения грехов казалось ей чуждым, лукавым, сомнительным. Мириам полагала, что легко узнает Бога, окажись она с Ним лицом к лицу; Бог был Правосудием, и длань Его несла карающий меч. Нечто, напротив, обращалось к ней протяжным, вкрадчивым голосом любовника. Оно предлагало слишком много и недостаточно ее порицало.

Но с тех пор мир стал другим. За две недели Мириам уже заметила перемены.

Во-первых, в новостях. Новости не стоили бумаги, на которой их печатали, и эфирного времени на телевидении. За считаные дни «Бьюкенен обсервер» стал на несколько страниц тоньше. Остались малоинтересные рубрики — кулинария, садоводство, отдельные авторские колонки. Громкие события сопровождались мелкими заголовками: на Земле негласно прекратились все войны, президенты и премьер-министры перестали что-либо комментировать, в одиннадцать часов больше не показывали фильмов. Мириам подумала, что с тем же успехом можно было разместить единый заголовок для всех материалов: «НИЧЕГО НЕ ПРОИСХОДИТ. ВСЕМ ПЛЕВАТЬ».

Ну хотя бы мемориальную службу никто не отменил. Тело ее отца предали земле за день до Контакта, но службу отложили, чтобы дядя Мириам, с которым она никогда не встречалась, успел прилететь из Норвегии, где работал. Разумеется, рейс отменили — в новостях мельком сообщили, что гражданские самолеты перенаправляют в Африку, развозить гуманитарную помощь голодающим. Но этим вечером служба должна была состояться — с участием дяди Эдварда или без него.

По крайней мере, Мириам на это надеялась. В такие дни ни в чем нельзя быть уверенным.

Доктор Экройд был готов провести службу, несмотря на то что изменился. На прошлой неделе Саймон Экройд признался, что стал одним из них. Настоятель претерпевал те же изменения, что и множество людей по всему миру; Мириам не была уверена, что ей понравится результат его превращения, что она, в свою очередь, понравится ему и что к окончанию эволюции с ней все будет хорошо.

Она не причисляла себя к приверженцам епископальной церкви — в отличие от ее отца, хотя он редко посещал службы. Мириам подозревала, что он выбрал епископальную церковь, потому что ее приход был крупнейшим в городе наравне с католическим, но католиков папа считал сектой фанатиков вроде шиитов или коммунистов.

Епископальная церковь восседала на лужайке, напоминая серого каменного бульдога, глядящего вдаль, через крыши, на море. Мириам припарковала машину и поднялась в кабинет настоятеля. Здесь они с доктором Экройдом должны были встретиться, чтобы потом вместе поехать на кладбище Бруксайд.

Настоятель дожидался ее.