Звездная жатва

— Присядьте, Мириам, — сказал он. Его простецкое лицо выглядело озабоченным.

Она послушала, как будет проходить служба, хотя они заранее все обговорили.

«Он принимает меня за слабоумную? — подумала Мириам. — Или по долгу службы часто общается с идиотами и теперь говорит так со всеми?»

Церемонию собирались провести на улице, у могилы. Простую и краткую. Мириам особенно уповала на краткость. Она терпеть не могла надмогильные речи и вообще не стала бы ничего проводить, если бы на этом не настаивал лицемерный дядя Эдвард.

— Я не слишком хорошо знал вашего отца, — признался настоятель, — но люди из прихода знали и рассказывали, что он был хорошим человеком. Такую утрату непросто пережить. Мириам, я понимаю, вам сейчас тяжело, и не только по этой причине. Помните: если захотите выговориться, я всегда к вашим услугам.

Предложение показалось Мириам одновременно странным и смешным.

— Лучше расскажите, как вы теперь будете выполнять свои обязанности, — не подумав, бросила она.

— Простите, что?

— После той ночи. Вы знаете, о чем я.

Он отпрянул:

— Это моя работа. Ничего не изменилось.

— Вас коснулось Нечто.

— Вы имеете в виду Контакт? — озадаченно уточнил он.

— Опять все неправильно это называют. Ладно, не важно. Настоятель, я христианка. Когда ко мне прикоснулось Нечто, я сразу поняла, что настоящий христианин не должен иметь с этим никакого дела, и ответила как подобает христианке. Для меня есть только одно бессмертие — рядом с Божьим престолом. Но вы-то. Вы пошли на сделку, я права? И как ни в чем не бывало сидите здесь, готовитесь читать отрывки из Писания над могилой моего отца. Как вы можете?

Доктор Экройд заметно расстроился и ответил после долгих раздумий:

— Мириам, пожалуй, вы правы. — Он взял паузу, чтобы собраться с мыслями. — Я не знаю, что значит быть настоящим христианином. После Контакта я много думал об этом. Мириам, чем пристальнее я приглядываюсь к христианству, тем сильнее оно испаряется перед моими глазами. Что есть христианство? Мартин Лютер или Иоганн Экк? Августин или Иоанн Златоуст? Константин? Матфей, Марк и Лука? Евангелие, известное под их именами, в самом деле написано ими? Или христианство было закопано вместе с апокрифическими книгами в Наг-Хаммади?[17]

Пришел черед Мириам удивляться.

— Я не знаю, — повинился настоятель. — И наверное, никогда не знал. Думаю, в Артефакте не меньше интересного и неизведанного, чем во всех земных религиях, вместе взятых. Мириам, когда я говорил со Странниками, я спрашивал их об этом. Я получил представление об их духовности… и считаю, что она не противоречит нашей. Они не утверждают, что разгадали все тайны бытия. На самом деле они смиренно признают, что многое им неведомо. По их мнению, сознание особым образом связано с порядком Вселенной и живет даже после физической смерти. Не знаю, религия это или космология. Но они признают, что премудрости разума как-то соотносятся с устройством звезд и времени. Они не требовали у меня отречься от христианства. Мне лишь пришлось честно признаться себе в том, что я знаю и чего не знаю. Божественность Христа, первоначальность Бога… наверное, я никогда не был всецело уверен в этих вещах. Лишь хотел в них верить. Поэтому, Мириам, вы правы. Пожалуй, я не могу больше зваться христианином. Но я могу провести службу. Помочь вам попрощаться с отцом, отметить таинство смерти со всеми почестями — быть может, более искренне, чем когда-либо. Я буду рад провести для вас службу. Но если вам кажется, что я не гожусь, попробуем найти кого-то другого, может быть, даже в нашем городе.

Мириам была потрясена.

— Нет. — Она уставилась на настоятеля и мотнула головой. — Все в порядке. Проводите.

— Благодарю вас, Мириам.

— Это не значит, что я вам доверяю. Просто считаю, что не важно, кто произносит речь. Если рай существует, то мы над ним не властны, а если существует ад, то от него не спасут никакие молитвы. — Мириам посмотрела на часы. — Нам ведь пора? Час уже поздний.

Она отвезла настоятеля на кладбище Бруксайд, через ворота и дальше, по извилистой дороге, почти до могилы. Церемония на открытом воздухе — то, чего хотела Мириам. Она терпеть не могла часовен. В них пахло перенасыщенными духами, увядшей лавандой.

Солнце ярко пылало в голубом небе, но в долине и над водой еще стоял туман. Гора Бьюкенен возвышалась над кладбищем, словно плечо покрытого зеленью гранитного колосса. Кладбище располагалось у подножия, ровные ряды надгробий, протянувшиеся от ворот вдоль дороги, радовали глаз.

Мириам написала о заупокойной службе нескольким отцовским друзьям, еще остававшимся в живых, — в основном бывшим коллегам из колледжа и членам клуба игроков в бридж, в чьей компании отец любил проводить время до инсульта. Ее удивили размеры толпы и количество молодых людей. Многие лица были ей незнакомы.

Вся парковка у часовни была занята машинами, и еще больше машин выстроилось вдоль дороги. Вереница доходила до развилки и скрывалась за ней.

Мириам была в замешательстве и отчасти напугана.

— Папа не знал всех этих людей, — обратилась она к настоятелю Экройду.