Звездные часы и драма «Известий»

Входя теперь в курс своих новых обязанностей, я должен был составить собственные оценки двух крупных статей в «Известиях» от 1 и 2 июля, о которых гудела редакция и писали многие СМИ. Авторами обеих выступали журналисты Леонид Крутаков (временно числившийся в штате редакции) и некий Иван Кадулин. Я прочитал оба материала и крайне удивился тому, что они вышли в нашей газете. Это были явно заказные публикации, направленные против первого вице-премьера Анатолия Чубайса и таких крупных банков как, «СБС-Агро», «Столичный», «Менатеп». Во многих СМИ строились разные версии их появления. Кое-где указывалось, что это Голембиовский мстит ОНЭКСИМ-банку, стремясь его поссорить как с Чубайсом, так и с этими банками. В других изданиях подозрения падали на ОНЭКСИМ, который якобы решил нанести удар по своим конкурентам. Убежден, что появление в газете и этих статей не обошлось без влияния на Игоря со стороны некоторых лиц из его ближнего круга. А ответственность он снова взял на себя.

Я присутствовал на заседании совета директоров 4 июля, где состоялся нижеследующий диалог, почти точно воспроизведенный в «Коммерсанте»:

Председатель совета директоров М. Кожокин. Кто поставил в номер эти публикации? Они не были заявлены ни на редколлегии, ни на планерке.

И. Голембиовский. Эти публикации ставил в номер лично я.

Кожокин. Оказывалось ли на вас при этом какое-либо давление?

Голембиовский. Нет, не оказывалось.

Кожокин. Как вы считаете, эти публикации отвечают духу хартии и этическому кодексу журналистской чести?

Голембиовский. Да, отвечают.

От себя добавлю, что все обсуждение в Круглом зале проходило в очень жесткой форме. Кожокин говорил с Игорем в тоне, каким на киноэкранах ведутся допросы в НКВД.

Часом раньше в этот еще пустовавший зал вошли четыре человека, представляющие двух главных акционеров: Кожокин и Горяинов, Василенко и Федун. Обменявшись короткими репликами, они подтвердили согласованную накануне договоренность: Голембиовский должен освободить занимаемый пост.

Сразу после этого было утверждено положение о назначении и досрочном прекращении полномочий главного редактора. Знакомясь с его формулировками, я понял, что союз двух акционеров отныне будет делать в газете абсолютно все, что посчитает нужным, игнорируя все возможные иные мнения.

Всего лишь месяц просуществовала предложенная банком хартия, разрекламированная как исторический документ, способный стать демократической основой, определяющей отношения газеты и ее акционеров, и быть примером для всей российской прессы. Опубликованная 4 июня, она была перечеркнута 4 июля в главной своей части, где речь шла о кадровой политике.

При подписании хартии однозначно толковалась фраза о том, что кандидатура главного редактора выдвигается творческим коллективом газеты и утверждается советом директоров. Из этих слов вытекало, что журналисты, проведя у себя альтернативные выборы, предлагают директорам одну кандидатуру. Спустя месяц совет директоров принимает принципиально иное решение: коллектив должен представить уже не одну, а три кандидатуры, из которых совет директоров может выбрать не обязательно того, кто набрал наибольшее число голосов.

На этом совет директоров 4 июля не остановился — он отрекся еще от одного положения хартии. Повторю, в ней сказано: «Кандидатура главного редактора выдвигается творческим коллективом газеты…». То есть коллективом только редакции газеты. Плюнув на хартию, акционеры приняли другую формулировку: «Кандидатуры на должность главного редактора изданий ОАО “Редакция газеты «Известия»” выдвигают на общем собрании творческого коллектива изданий ОАО…». Здесь речь уже идет о несуществующей должности главного редактора всех изданий, в число которых входят и «Финансовые известия», «Неделя», «Закон». А к творческим работникам относятся не только журналисты, но и «эксперты, советники и консультанты редакций; сменные мастера, операторы верстки, операторы графической станции, дизайнеры-верстальщики на ЭВМ компьютерных комплексов редакций».