Звездные часы и драма «Известий»

Ни исполнительная власть (президент, премьер-министр, министры или другие должностные лица), ни законодательная власть (Верховный Совет СССР, Верховные Советы республик, областные, краевые и городские Советы) не имеют права препятствовать свободе слова, печати и средств массовой информации, выражения мнений, вмешиваться в их деятельность.

Но такой закон уже никем не мог быть подготовлен и рассмотрен — Верховному Совету СССР, президенту было не до него, страна неслась к распаду, и в каждой ее части, в каждой республике что хотели, то и делали с прессой. Россия не являлась исключением.

19 декабря Верховный Совет РСФСР принял Закон о средствах массовой информации и ввел его в действие с 1 января 1992 года. Как и многие другие редакции, мы знакомились с ним еще на проектной стадии и были им весьма довольны. Что неудивительно: его проект писали известные юристы: трое авторов ранее принятого прогрессивного закона о печати СССР (Юрий Батурин, Михаил Федотов, Валентин Энтин) и вошедший в их команду Левон Григорян. (Напомню, двоих из них: Федотова, Григоряна — я привлекал к работе над редакционным уставом). Но в последний момент в российский закон были внесены поправки, «резко снижающие его демократический потенциал и представляющие реальную угрозу свободе прессы. Неприметные на первый взгляд, они перечеркивают ряд прав и свобод, гарантированных даже исполненным компромиссов союзным Законом о печати». Так считали авторы российского закона.

Разделяя их тревогу за судьбу свободного слова в России, «Известия» напечатали полный текст составленного ими открытого письма Верховному Совету РСФСР, в котором дана оценка каждой из внесенных поправок. Мы не ограничились публикацией этого письма. Оно сопровождалось острым редакционным комментарием. Участие газеты в отстаивании авторского варианта закона о СМИ не было напрасным — Ельцин не подписал принятый депутатами документ, и со временем он был очищен от ранее навязанных ему поправок.

Можно и дальше приводить немало примеров той принципиальности и бескомпромиссности, с которыми «Известия» выступали в защиту свободы прессы — буквально всей прессы, независимо от ее идеологической направленности. Однако в ситуациях, конфликтах, когда затрагивались экономические, коммерческие интересы тех или иных СМИ, мы воздерживались от проявлений профессиональной солидарности, обычно отмалчивались. Но в одном таком случае мы были совсем не правы.

В начале декабря разгорелся спор между газетой «Правда» и созданным при ней еще в 1929 году, ставшим крупнейшим в стране издательством «Правда». Заявив, как и «Известия», о своей независимости, газета претендовала на некоторую часть издательской собственности, а издательство, на которое уже положила глаз администрация Ельцина, не хотело отдавать ничего. Мы напечатали об этой истории всего несколько нейтральных строк, что удивило, надо признать, всего лишь одного человека в редакции — Славу Щепоткина. Дождавшись ближайшей летучки, он выступил одним из первых:

— Вот уже несколько дней идет конфликт между «Правдой» и ее издательством. Мы или потому, что недальновидные люди, или от того, что не можем побеспокоиться хотя бы о себе, абсолютно не вмешиваемся в этот конфликт. А ведь такими же жертвами скоро станем сами. Я вчера слушал по российскому радио подробный комментарий: какое, мол, право имеет газета «Правда» на издательство, если она объявила себя независимой. И тут же подумал: а мы какие?.. Мы отделались крошечной заметкой, не заметив того тревожного, что может вскоре разыграться с нашим издательством. Невмешательство в судьбу коллег может ударить нас бумерангом. А уж какие будут комментарии на российском радио, я представляю…

Ответил главный редактор:

— Я думаю, что сначала нам не хватало информации или просто не разобрались. Что касается того, что нас будут душить, то ты ошибся — мы этого не позволим.