Звездные часы и драма «Известий»

Н. Боднарук, после выступления Э. Меркель. Понимаете, я сижу и думаю — а что такое «персональная машина»? Я лично ничего не имею против того, чтобы ею пользовались другие сотрудники, как и всеми машинами, которые имеются в издательстве. Мне она не нужна, когда я в редакции… А то получается, что я здесь сижу и краснею, словно на этой машине огурцы на рынок вожу, когда нахожусь здесь. Давайте, наконец, соберемся и примем решение на этот счет.

И. Голембиовский. Персональные машины, безусловно, анахронизм. Но отношения редакции с издательством таковы, что если сегодня мы все откажемся от персональных, количество машин для нужд редакции не увеличится. Называя себя демократической организацией, мы живем в рамках достаточно старой системы.

Главного «анахронизма» уже не осталось. Это было заведенное еще при Ленине «лечебное питание» для высокой советской номенклатуры, куда с годами вошла и редколлегия «Известий». Многие десятилетия «лечебное питание» представляло собой почти бесплатные наборы дефицитнейших продуктов. Именуемая в народе как «спецпаек», «кремлевка», «кормушка», «авоська», эта привилегия сыграла великую контрреволюционную роль, настраивая широкие массы против советской власти. Она явилась одной из самых обсуждаемых антисоветских тем в начале перестройки, и ее отменили еще до того, как я мог бы ею хоть один раз воспользоваться — то есть до того, как меня назначили ответственным секретарем. А вот другие «анахронизмы» продолжали у нас действовать.

В отличие от мировых революций прошлогодний августовский переворот в «Известиях» не вызвал социальных катаклизмов, в редакции все осталось без перемен. Как были в буфете для членов редколлегии ложки и вилки из качественной стали, а в общей столовой из дешевого алюминия, так оно и продолжало быть. Как значились раньше в меню начальников борщ украинский с пампушками, суп фасолевый с грибами, антрекоты и эскалопы, плов с говядиной, домашние пельмени, оладьи с изюмом и кисель из черной смородины, а у подчиненных меню вдвое короче и с названиями попроще — так оба пищеблока и продолжали кормить своих клиентов. Единственное, что поменялось, говоря о буфете, так это едоки. До августа 91-го они были назначены Центральным Комитетом КПСС, после — избраны родным коллективом и отобраны своим же товарищем, ставшим главным редактором. Но двое из новых членов коллегии не позволили себе оторваться от народных масс, это были Иллеш и Плутник, ни разу не переступившие порога начальственного буфета. Возможно, они не переносили даже легкого чесночного запаха борща с пампушками. У меня на него аллергии не было, я улавливал его зов еще находясь в своем кабинете, самом ближайшем к буфетной кухне.

Как и в советское время, в 92-м году не только члены коллегии, но и все редакторы отделов, их замы, работники секретариата, некоторые обозреватели были прикреплены к поликлиникам кремлевской системы здравоохранения, правда, разных уровней. По-прежнему оставалась доступной для многих весьма комфортная по тем временам круглогодичная база отдыха издательства на живописнейшем берегу реки Пахры. Там же стояли и уютные коттеджи со всеми удобствами для руководящего состава редакции и полит-обозревателей. В одном из таких коттеджей пару зим провел и я с семьей, передав потом занимаемую мной его половину семье Плутника. Это удовольствие, в отличие от спецбуфета, он не стал игнорировать.