Звездные часы и драма «Известий»

Рассчитывая после Америки на большее, Дардыкин, назначенный замом редактора международного отдела, переживал свое несколько опальное положение. Он высказывал мне обиду на то, что главный редактор его недооценивает и прозрачными намеками просил замолвить о нем доброе слово. У нас с ним сложились не то чтобы близкие, просто нормальные товарищеские отношения еще с момента его появления в редакции. За ним тянулся хвостик человека, склонного к интригам, но на меня они не распространялись. Я видел в нем надежного работника и неслучайно предлагал его на роль редактора в проекте «“Известия” — понедельник», к сожалению, не состоявшемся. Потому и замолвил, причем не однажды, о нем слово Голембиовскому, обращая его внимание на то, что в международном отделе особенно активное беспокойство за интересы дела проявляет именно Дардыкин, что являлось совершеннейшей правдой. Наверное, Игорь и сам это видел. Со временем он перевел его в редакторы отдела, ввел в редколлегию. Здесь Сергей развил еще большую активность, причем разновекторную. Доходили слухи, что, используя сократившуюся дистанцию в общении с главным редактором, он начал исподтишка мутить воду против Леонида Млечина, что тот, мол, не проявляет организационного энтузиазма как зам главного редактора. Когда на последнем совете директоров Варданян спросил у Голембиовского, есть ли новые люди, которые могут реализовывать новые задачи, он ответил:

— Пока это те, что понимают ситуацию и ратуют за коренные перемены.

В число тех, кто на взгляд Игоря «понимал ситуацию», входил Дардыкин. Он и был поставлен во главе рабочей группы для подготовки новых предложений по газете.

У меня сохранилась копия привезенного из «Пахры» документа. Он был правильным с начала до конца, хотя и не открывал ничего принципиально нового. Предлагалось, в частности, «все материалы в газете четко разграничить на информационные (событийные) и комментарийные (мнения) с безусловным преобладанием первых; главным газетным сюжетом в “Известиях” сделать новость, а главным жанром — репортаж». Мои здешние заметки о предыдущих годах «Известий» подтверждают (со ссылками на стенограммы летучек), что эти призывы и раньше звучали в стенах редакции. Но тут, конечно, не пахло плагиатом. Как в свое время Надеин, так и группа во главе с Дардыкиным (к сожалению, не помню имен других ее участников) брали за основу общепринятые мировые газетные стандарты. Не выдерживали эти предложения претензий на оригинальность еще и потому, что каждая утренняя планерка и без того начиналась с вопросов, требований: что нового в стране, в мире? Давайте новость! Под видом «современных» были приведены и другие давние известинские правила, разве что никогда не формулировавшиеся и только теперь обретающие какую-то редакцию:

— язык и стиль довести до безупречной корректности, с уважением к нормам литературного русского языка; употребление жаргона, оскорбительных эпитетов, поучительной интонации и пропагандистских приемов недопустимо (запомним особенно этот пункт);

— на первой полосе может анонсироваться один материал или несколько. Когда это возможно, анонс хорошо бы сопровождать графическим оформлением.

Более категоричным выглядел тезис, который раньше не считался обязательным:

— материалы комментарийной направленности не следует выносить на первую полосу, а тем более делать их главными — «шапочными».

И его запомним.

Были в этой программе и действительно свежие предложения, касавшиеся структуры газеты, организации работы, но в целом разосланный членам редколлегии документ не произвел революционного впечатления и соответственно не стал предметом широкого заинтересованного обсуждения. Куда больший интерес в редакции был к другому — ожидающимся кадровым переменам, а они все еще держались в секрете.

— Сообщим на общем собрании, — усиливая интригу, отвечал любопытным главный редактор.

Поскольку планировалось новую жизнь начинать 1 марта, за неделю до него было вывешено объявление о том, что собрание состоится 29 февраля в 15.00. В этот день я старался сделать все, чтобы вечерний выпуск газеты был подписан к печати по графику, то есть не позже 15.00, с этой целью зашел на верстку в компьютерный центр. Туда мне и передали по телефону, что в 14.50 надо быть в кабинете главного редактора. Когда я вошел, там уже находились Друзенко, Боднарук, не помню, был ли Млечин.

— Я собрал главную редакцию, — сказал Голембиовский, — чтобы до собрания сообщить мои решения.

Обратившись ко мне, продолжил: