Звездные крылья

Улицей Ленина Любовь Викторовна спустилась на Крещатик и долго стояла, уставясь на развалины. Удивительно! Как можно было так быстро превратить высокие дома в горы рваного бетона и битого кирпича!

Пробираясь через обвалы, она вышла на Бессарабку я остановилась, увидя прямо перед собой небольшую группу людей. На балконе второго этажа стояла полная краснолицая женщина: она рвала и бросала на улицу облигации советских займов, а несколько фотографов, стоящих на тротуаре, увековечивали это историческое событие.

Любовь Викторовна пожала плечами и заторопилась домой. Ее покоробило от этого зрелища. Поймала себя на том, что не очень-то верит в победу фашистов, но сразу же, испуганно оглянувшись, будто кто-то мог подслушать ее, отбросила эту мысль, как бы втоптала ее в землю и растерла, как окурок, каблуком, чтоб никогда больше ничего подобного не могло прийти ей в голову. Жизнь Любови Викторовны Берг зависела от победы фашистов — значит, ни тени сомнения!

Ей было очень неуютно в этом разрушенном, голодном, но по-прежнему красивом городе. Она вышла на бульвар и медленно, ни о чем не думая, шла под высокими каштанами. Ее обгоняли военные немецкие машины, встречные солдаты отдавали ей честь, а она все шла и шла, не узнавая Киева. В Ботаническом саду теперь ютилось много бездомных. В укромных уголках появились домишки, наспех сколоченные из разбитых ящиков, походивших на собачьи конуры. Зачем было располагаться здесь, когда весь Киев был пуст и можно было занять под жилье любое помещение, Любовь Викторовна не могла понять.

Наконец, добралась она до своей квартиры. Впрочем, назвать ее своей можно было с большой натяжкой. Комендант большого дома по улице Ленина, где расположились теперь сотрудники гестапо, указал ей пустую квартиру, откуда давно уже эвакуировались на восток прежние хозяева, и Любовь Викторовна заняла ее, как нечто принадлежащее ей по праву.

В трех больших комнатах стояла мебель, остались мелкие вещи, библиотека. Берг не раз пыталась представить себе, кто тут жил до нее, какими они были, подлинные хозяева этой квартиры.

В тот день, сентябрьский, теплый, она долго сидела у растворенного окна и смотрела на улицу. Прямо против ее окон, внизу, какой-то частник уже успел открыть комиссионный магазин. Странно изменился Киев, только каштаны выглядели по-старому — стояли они вдоль улицы Ленина, сильные, непобедимые, уверенные в своей могучей медной красоте.

Сумерки уже опускались над городом. Тьма становилась непроглядно густой. Изредка прорезал ее свет автомобильных фар, и снова тишина, неподвижность. Комендантский час…

Но было что-то неуверенное в этой тишине и покое. Казалось, где-то под землей, глубоко в подполье, уже пришли в движенье невидимые, но неумолимые и несокрушимые силы. Любовь Викторовна знала, что это только игра нервов, но все же поспешила затворить окно и лечь. Так оно спокойнее.

На следующий день, ровно в двенадцать, она снова стояла в кабинете своего шефа. За столом сидел седой худощавый человек, с сухим хищным лицом, тонкими, плотно стиснутыми губами и водянистыми, глубоко запавшими глазами. Руки он положил перед собой на стол, и Любовь Викторовну поразили длинные нервные пальцы с опухшими от болезни суставами.

Фрау Берг, остановившись на пороге, подняла руку вверх:

— Хайль Гитлер!

— Хайль! — небрежно, как бы отмахнувшись, шевельнул рукою шеф.

— Хайль! — Незнакомец, словно заводная игрушка, вскочил с места и снова опустился на стул.

Любовь Викторовна рассматривала его внимательно, оценивающе. Что-то неуверенное проскальзывало во всем поведении этого человека — словно хотел он выслужиться перед шефом, провинившись в чем-то перед ним.

— Пожалуйста, познакомьтесь, фрау Берг, — сказал шеф.

— Людвиг фон Дорн, — незнакомец снова вскочил со своего стула.

— Любовь Берг, — назвала себя Любовь Викторовна. — Мне кажется, я что-то слышала о вас… Вы Юрия Крайнева знаете?

Невольно она задела у Дорна болезненную, еще не зажившую рану.

— Ха-ха-ха! — расхохотался шеф. — Вот так вопрос! Можно сказать, снайперский выстрел!.. Поздравляю вас, фрау Берг!

Любовь Викторовна, стараясь скрыть улыбку, переводила свой взгляд то на Дорна, то на своего начальника.

— Ха-ха-ха! — не унимался шеф. — О, они хорошо знакомы, фрау Берг! Ведь это именно Юрий Крайнев бежал от господина фон Дорна. Крайнев вам рассказывал когда-нибудь об этом?

— Лично мне — нет, но об этой истории хорошо знали в институте стратосферы и на заводе.

— Вот видите, Дорн, какой вы известный человек! — все еще смеясь, сказал шеф. — Надеюсь, что вместе с фрау Берг вы уже не повторите такой глупости и сумеете искупить свой грех перед райхом.

Смущенный Дорн сердито взглянул на шефа:

— Простите, — резко сказал он. — Я приехал сюда совсем не для того, чтобы выслушивать ваши неуместные насмешки.

Шеф сразу оборвал смех и с любопытством взглянул на своего гостя. Значит фон Дорн еще чувствует себя достаточно сильным, если позволяет себе разговаривать таким тоном. И не желая наживать себе врага, шеф примирительно сказал: