Звездные Раны

Глаза Дары засветились от предвкушения удовольствия. Она смело взломала пластик и набрала две горсти соли.

– Что ты делаешь?! – закричал он. – Так нельзя! Неужели ты не знаешь, что это?

– Знаю, – нараспев проговорила она, испытывая наслаждение. – Милый Мамонт! Я знаю все о соли Вечности. Какое потрясающее чувство, когда ты держишь ее не щепотку, а пригоршню!

Дара медленно и нехотя ссыпала соль в вещмешок и плавными, кошачьими движениями, купая руки, набрала еще.

– Нет, тебе не испытать этого… Да и не нужно. Ты избран Валькирией… А мне… А нам!.. Теперь ты понял, откуда Дары черпают свое очарование и силу? Соль Вечности!.. Я так боялась, что Стратиг не отпустит с тобой, пошлет другую Дару… И так боялась, что пропущу этот счастливый миг, когда они поднимут сокровища Манораи…

– Нам надо поторопиться, – оборвал ее Мамонт, – скоро утро, закончится праздник и сюда вернутся люди.

Она ничего не хотела слышать. Она играла с Вечностью, как богатые персидские принцессы играют с драгоценными камнями, засыпанными в сундук, но пространство ящика было слишком мало, а соли все-таки мало, чтобы купаться в ней, как курице в пыли. А хотелось!

– Они не вернутся, пока я здесь. – Казалась, впервые в жизни она была зачарована видом Вечности. – Никого не подпущу. Никому не позволю владеть сокровищами Манораи!

Наконец Дара перенесла их в вещмешок, выгребла, вымела пальчиками все до крупинки, однако не дала Мамонту завязать горловину мешка, продолжала пересыпать тяжелейший черный песок из ладони в ладонь, любуясь его течением, и медленный, тягучий поток излучаемой энергии, словно пар с кипящего котла, впитывался в ее огромные глаза, уносясь, как в вишневую бездну.

– Ну, довольно. – Он пытался оттащить ее, как малое дитя. – Пора! Надо еще определить место, куда мы уберем все это…

– Постой!.. Еще немного!.. И мне будет достаточно… – словно в забытьи, шептала Дара. – Я лишнего не возьму… Для тебя есть соль Знаний в копях… А это моя соль. И я видела лишь малую щепоть… Стратиг давал подержать в ладонях… Пусть напьются мои очи! Пусть они станут вечными… Все женщины мира мечтают прикоснуться к ней. Или хотя бы взглянуть, чтобы взор стал солнечным!.. Мир становится слепым из-за гаснущих женских глаз… И потому у мужчин теряется разум, меркнет память. Гои превращаются в изгоев, когда в мире нет женских сияющих взоров!

Мамонт с усилием отстранил ее, накрепко завязал вещмешок.

– Надо уходить! – Он взвалил ношу на плечи, стянул лямки на груди. – Уже утро, и догорает огонь Радения…

Она вставала с пола медленно и томно, словно с брачной постели. Не дожидаясь ее, Мамонт открыл дверь и стал спускаться по железным ступеням. И когда стал на землю, услышал за спиной властный приказ:

– Стой! Не оборачивайся! Руки за голову!

В доказательство своей решительности невидимый противник дал над головой короткую очередь. Мамонт не увидел – услышал, как на лестницу выскочила Дара, послушно заложил руки за голову и ждал, когда она прикроет, отведет глаза этому стрелку.

Но вместо этого услышал низкий смех и еще одну очередь. Пуля срикошетила о стенку вагона и с пением ушла в розовеющее небо.

– Опусти руки, дура, твои чары на меня не действуют! Встань с ним рядом!

На короткий миг Мамонт все-таки повернул голову и краем глаза увидел огромного детину с черной повязкой, закрывающей правый глаз. Автомат в его руках был как игрушка…

За три вылазки под маскировочные сети он знал буровиков в лицо. У этого было прозвище – Циклоп.

Дара пыталась отвести ему глаза: пронзительный, чарующий и влекущий ее взгляд был неотразим и одновременно грозен, как взгляд судьбы, и по страстности напоминал удары ветра перед бурей, перечеркнутые свечением вишневых молний. Перед такой силой не мог устоять ни один мужчина; через несколько секунд Циклоп должен был бросить оружие и встать перед ней на колени…

Он в самом деле сделал движение рукой, будто пытаясь защититься от глаз Дары, но вдруг сдернул черную повязку…

И она сама вскинула руки, заслоняясь от его взгляда!

– Рядом, я сказал! – прорычал Циклоп.

Дара медленно спустилась по железным ступеням и встала справа от Мамонта.

– Что с тобой? – шепотом спросил Мамонт, но одноглазый услышал.

– Молчать! Сними вещмешок, поставь на землю и три шага вперед! Не оборачиваться!

Имея за спиной вес в полцентнера, бороться с противником, обезоруживать его было бы тяжеловато, лучше избавиться от груза…

– Не знаю, что со мной… Он сильнее меня, – тихо проговорила Дара. – Он открыл второй глаз…

Мамонт поставил ношу на землю, прошел вперед. Циклоп завозился, поднимая вещмешок на плечи, и когда, судя по звуку, надел одну лямку и стал пихать руку во вторую, Мамонт с разворотом, в слепом прыжке ударил ногой по голени и схватил автомат за ствол. Сбить такого гиганта не удалось, но связанный второй лямкой, он не мог управлять оружием и, нажав спусковой крючок, в две секунды высадил остатки патронов в магазине. Руки опалило вмиг разогревшимся стволом. Не сама стрельба, а эхо было настолько громким в утреннем воздухе, что по горам, казалось, закувыркался многократно повторяемый гром.