Звездные Раны

Но было и горе в этой земле. Оно валилось в буквальном смысле с неба, через считанные минуты после каждого старта космического корабля в Байконуре. Отработанные первые ступени, попросту говоря, емкости с остатками ядовитого топлива, падали в Манорайскую котловину, будто их магнитом сюда притягивало. Если же случался неудачный запуск, то сам корабль почти всегда падал именно здесь, и, вероятно, от таких катастроф остались черно-бурые пятна пожаров по зелени леса. Для сбора ступеней и дезактивации земли на месте падения была создана специальная бригада «отработчиков», но она, как и все здесь, давно развалилась из-за недостатка средств. Мудрые и наивные хозяева этой земли тащили упавшие чуть ли не на их головы трубы к себе домой и пытались приспособить для хозяйственных нужд, чтоб добро не пропадало. Травились сами, больными рождались дети, ни с того ни с сего умирали совершенно здоровые люди, скот – обо всем этом было подробно изложено в справке, полученной Зимогором перед поездкой на Алтай.

Хозяин этой земли, стоящий сейчас перед ним, смотрелся совсем жалко: драный длинный дождевик, шапчонка, стоптанные на один бок кирзачи. Экипированные с иголочки, обряженные в хороший армейский камуфляж (спецодежда поставлялась заказчиком), Зимогор с топографом выглядели как агрессоры-захватчики.

– Если ты хозяин, позаботился бы о своей земле, – выговорил ему Олег, – пока ее совсем не запакостили. А то скоро не то что продавать – и ступить сюда нельзя будет, колючей проволокой обтянут.

Он не понял Зимогора, подумал, спросил со скрытым вызовом:

– Зачем – обтянут проволокой? Чтобы продать?

– Да кто ее купит? – чуть не закричал Олег. – Не земля, а зараженная зона! Чернобыль!

– Земля нас кормит, – опять ничего не поняв, проговорил хозяин.

– Как она кормит? Чем? Скот сдох, зверье разбежалось! Да здесь даже шишки с кедров бить нельзя! Воду пить!

Алтаец прищурился, окончательно спрятав глаза.

– Нам деньги дают, пособие. Кто живет здесь – всем дают.

В той же справке о коренных жителях Горного Алтая говорилось как о древнем мудром племени с особым укладом жизни и культурой, но от общения с этим хозяином у Зимогора складывалось иное представление: либо местные жители сумасшедшие, либо это проявление детскости народа.

– От вас просто откупаются, – попытался он вразумить алтайца. – Причем копейками. Сколько тебе платят? Сто рублей! И то не вовремя?

Тот не хотел слушать, упорно стоял на своем.

– Люди сказали, ты пришел, чтобы посмотреть, что лежит в нашей земле, а потом продать.

– Да тебе же наврали! Обманули! – не выдержал и встрял топограф. – Можем заверить: твою землю никто не тронет. Только сам не отдавай! И не позволяй загаживать ее!

Алтаец не поверил и обиделся, посмотрел на пришельцев и ушел назад, в гору.

А топограф до самого вечера никак не мог разобраться и определить, где же находится точка в самом деле: то ли на сотню метров ниже, то ли выше. Делал один промер – получал одни данные, но контрольный давал совершенно другие цифры. Он сначала не признавался, пыхтел над своей тетрадкой и картой, выверял теодолит и вновь просил Зимогора побегать с рейкой. Олегу наконец это надоело.

– Да сколько можно! – возмутился он. – Как первый раз замужем.

– Ничего не понимаю, – сдался топограф. – Цифры не бьют. Что-то с теодолитом… Попробуем еще ход протянуть от репера. Где-то у уреза воды должен стоять…

Часа полтора он рыскал вдоль речки и вернулся ни с чем: когда-то установленный репер или смыло половодьем, или кто-то уничтожил его, что было не в диковинку. Однако поделился своими догадками, мол, здесь в послеобеденное время атмосфера дает сильное преломление луча и невозможно быстро вычислить погрешность без специальных измерений и таблиц.

– И что же будем делать? – не скрывая раздражения, спросил Зимогор. – Ночевать, что ли?

– Подождем вечера, – предложил тот с тусклым и настороженным взглядом. – Внизу намного теплее, и когда температура уравновесится, оптические свойства атмосферы станут реальными…

Вечером они еще раз прошагали с теодолитом и мерной лентой от речки до каменного развала по краю альпийского луга, затем к его центру, и топограф окончательно увял.

– Не сходится… На хрен, не знаю! Погрешность в сто сорок два метра! Такого быть не может. Оптика атмосферы здесь ни при чем. Инструмент тоже… Такое чувство, будто кто-то мешает.

– Плохому танцору всегда мешает одно место, – пробурчал Зимогор, чувствуя при этом необъяснимую и какую-то пугающую настороженность.

– Придется ждать ночи, – обреченно сообщил топограф. – Попробуем по звездам… Или рано-рано утром…

И тоскливо поглядел в небо, которое вместе с сумерками заволакивало серыми тучами.

Зимогор на это ничего не сказал и подался вниз по склону – к Манорае.