Звездные Раны

Военный склонился, смахнул мягкой рукавицей снег с лица Святика и посмотрел внимательно, обдавая теплым дыханием.

– Ты жив?.. Эй, что молчишь? Ну?.. Где живешь?

Он молчал, глядя грустными стариковскими глазами.

– Что, не он? – спросила женщина с дороги.

– Да вот, молчит. Сидит и как воды в рот набрал.

Тогда она пробралась к рельсам, присела и тоже всмотрелась в лицо Святика. Потом сдернула с головы шапку.

– Да, это он!.. Точно он!

– Как твоя фамилия? – спросил мужчина. – Ты помнишь фамилию?

– И так все ясно – он! – засмеялась его спутница. – Сразу видно!

Они чему-то так обрадовались, что Святик услышал настоящий веселый смех, о котором уже давно забыл, да и смеяться разучился. Он смотрел с пугливым любопытством, пока не ощутил, что давно и плотно сомкнутые губы сами собой растягиваются и обнажают пустые, стариковские десны.

Женщина вдруг распахнула полы пальто Святика, увидела босые синие ноги.

– Где твоя обувь? Почему ты босой?

– У меня отняли валенки, – признался он, чувствуя, как легко стало говорить. – Новые, мы с мамой их всего вторую зиму носили…

– Кто отнял? – почти в голос спросили они.

– Люди… Взрослые люди. Мужчина и женщина. Они людоеды, я видел…

Женщина расстегнула ремень, затем полушубок, после чего вытряхнула Святика из пальто и посадила себе под гимнастерку, запихав его ноги в свои брюки.

– Это не люди, это были земноводные летарии. Только они питаются человечиной.

– Хотели и меня взять, – признался Святик, ощутив, как от тела женщины исходит обволакивающий жар. – Но ощупали и сказали – мяса нет, одни кости. Взяли только валенки и бидон с водой.

– Им очень хочется выжить, – сказала согревающая и подышала ему в глаза. – А тебе ведь совсем не страшно умирать, правда?

– Не страшно, только маму жалко… Вы нашли меня, чтобы забрать на тот свет? Вы ангелы?

– Что ты, брат, мы военные. И пришли, чтобы найти тебя и вывезти из Ленинграда.

Мужчина тем временем достал из вещмешка сверток и извлек оттуда маленький бутерброд с маслом и сыром. И еще стальной цилиндр, в котором оказался горячий чай – Святик не знал, что такое термос.

– Ешь, – сказал мужчина, – ты же мечтал съесть бутерброд с белым хлебом?

– Нет, не мечтал… У меня нет зубов. Молочные выпали, а другие не выросли.

– Может, видел во сне? Голодному человеку часто снится пища.

– Мне не снится пища, – проговорил Святик, взяв бутерброд, как конфету. – Ангелов я видел. Они живут на небе, но тоже ходят в военном, как вы.

– Ты слышишь, это он! – снова засмеялась женщина. – Может, скажешь фамилию?

– Насадный, – признался Святик.

Они недоуменно переглянулись, пожали плечами и отчего-то слегка разочаровались.

– Так похож, – проговорила женщина. – Просто копия…

– А вы кто? – в свою очередь, спросил он. – Ангелы?

– Нет, мы гои.

– Не знаю, что такое гои… Все равно с неба, да?

– Мы живем на земле. – Военный дотянулся и поднял тополиную ветку. – Смотри, осенью листья облетели и дерево умерло. Но остались почки. И они живые даже зимой. Если ты поставишь эту ветку в бутыль с водой, она распустится и оживет, хотя отломлена и не имеет корней. Мы и есть эти почки. Мы переносим жизнь через смерть. И потому называемся – гои. Понял?

– Ничего не понял, – признался он. – На вид вы самые настоящие люди.

– Но люди есть разные. Например, по виду такие же, но людоеды. Их называют летариями. А мы – гои. Слышал? – Военный налил ему чаю из термоса.

– Нет, не слышал. – Святик высвободил отогретую руку из-за пазухи женщины, взял из рук военного кружку.

– Ты помнишь отца?

– Помню… А почему в вашей бутыли вода не остывает? Она сама делается кипятком? Без дров? Без огня?

– Без огня ничего не делается, – ответили ему. – А этот термос существует, чтобы долго хранить тепло.

– Нет, ну так похож! – снова обрадовалась женщина. – Ему интереснее существование огня, чем хлеба. Не боится смерти, и не снится пища!

– Может, ты наврал нам? – с надеждой спросил другой. – С фамилией?

– Нет, не наврал. Я Насадный.

– Погоди, а как звали твоего отца?

– Людвиг.

Они вновь обрадовались, засмеялись, и этот смех среди заваленного снегом, стынущего, полумертвого города показался диким.

– Ну вот! Вот! Правильно! Людвиг! Его отец – Людвиг!

– Но фамилия – Насадный, – с сожалением произнес Святик – так не хотелось разочаровывать этих гоев.

– Фамилия может быть какая угодно, – в ухо проговорила женщина. – Главное, твой отец – Людвиг.

– Мама все время ждала, – вставил Святик. – Придет помощь… От папы! Он пришлет за нами и вывезет из блокады.

– Вот он нас и прислал!

– Он воюет?

– Сейчас воюют все. И твой отец тоже усмиряет войну.

Военный поднял Святика и понес по занесенным трамвайным путям.

– Поедешь с нами! Ты же хотел в эвакуацию? На Большую землю?

– Мама хотела, но нас все время вычеркивали из списков и в грузовиках не хватало места.

– Летарии вывозят своих детей, а ты им не нужен.

– А мама? Мы ее тоже возьмем?

– Нет, Насадный, – мягко и строго проронил согревающий. – Мы берем только детей.

– Тогда я не поеду, – с тоской выдавил Святик и попытался освободить ноги из тесных брюк женщины. – Без меня она погибнет.