Звездные войны товарища Сталина. Орбита «сталинских соколов»

Первое, что бросилось в глаза, – люди. На верхней палубе, под трепетавшим на ветру «юнион джеком», царила деловитая суета – пилоты и механики занимались своей работой – катили баллоны со сжатым воздухом и тележки с заправленными пулеметными лентами, ковырялись в моторах, готовились к вылету. За шумом двигателей почти ничего не было слышно – люди привычно объяснялись знаками, но Федосей и не рассчитывал разжиться тут военными тайнами – ноги бы унести…

Стараясь не показывать любопытства, оглянулся. Все тут было примерно как на «Товарище Троцком» – ряд аэропланов стоял справа, освобождая место для взлета. Колеса воздушных машин сжимали колодки. Сейчас механики возились у переднего, готовя машину к вылету – от него уходила пустая тележка из-под огневого запаса, а навстречу ей быстро шагал пилот. Вот она, удача!

Федосей зашел за самолеты и, пригибаясь, чтоб не задеть крылья, нависшие над трехверстной пропастью, заспешил к переднему биплану. План был прост, как революционный лозунг «Даешь»! – оглушить пилота, занять его место и улететь, пока тут не сообразят, что к чему. В этой суматохе у него были неплохие шансы провернуть все так, чтоб убраться отсюда целым … Были! Только бы немного везения и чуть-чуть удачи!

Из-за хвоста он увидел, как пилот приподнялся в кабине и крутанул в воздухе рукой. Мотор взвыл, тугая струя ветра отбросила полы Федосеева реглана назад, обожгла холодом щеки, а аэроплан, вздрагивая крыльями, медленно тронулся вперед, разворачиваясь на взлет.

Пора!

Федосей вскочил на крыло, ухватился за расчалку и, хватанув ни о чем не подозревающего пилота за воротник, со всех силы потащил на себя, вытаскивая из кабины.

Сил бы у него хватило, но подвел воротник. Кусок бараньей шкуры затрещал перепрелыми нитками и остался в руке красвоенлета. От этого чудовищного усилия Федосея чуть не снесло с крыла, но тут очнулся англичанин.

Он заорал от неожиданности и сам подскочил с места. На мгновение оба замерли – летчик с разинутым в крике ртом и Федосей с чужим воротником в руке…

За шумом и грохотом их, конечно же, никто не услышал, но зато Федосея теперь заметили механики. Оба, еще не понимая, что происходит, замахали руками и затрусили за аэропланом, а тот уже развернулся и, набирая скорость, рвался к концу палубы, спеша вернуться в родную стихию.

Англичанин от неожиданности не схватился за пистолет, а достал незваного гостя прямым в челюсть.

От удара Малюкова отбросило на крыло, и неуправляемый самолет завалился, срываясь со стартовой платформы вниз и входя в последний в своей жизни штопор… От этого движения биплан крутануло, и англичанин, не удержавшись в кабине, вылетел на крыло, сбивая цеплявшегося за расчалку красвоенлета…

Обнявшись, они сорвались в бездну…

Турецкая Республика. Гора Большой Арарат. Атмосфера Июль 1929 года

…Считается, что ночь – не лучшее время для прыжков с парашютом.

И это, безусловно, так.

Однако выбирать не приходилось. Точнее, выбор был, но весьма условный. Выброситься можно было бы и днем, но при этом слишком была высока вероятность долететь до земли только в виде трупа. Два аэроплана, что летали сюда с наблюдателями на борту, вернулись просто чудом. Как говорили сведущие люди, столько дыр в одном самолете, сколько они привезли отсюда, просто не могло поместиться… Если уж даже на подступах большевики так охраняют свои секреты, что с ним не могут справиться регулярные части, то уж самый центр секрета они должны охранять еще крепче.

Пилот взмахнул рукой. «Приготовиться!»

Опустив на лицо вязаную маску, капитан королевских военно-воздушных сил Джеральд Глоссоп поправил очки-консервы и перебросил ногу вниз, на крыло. Если на месте наблюдателя было просто холодно, то теперь, когда между ним и ветром не осталось никакой преграды и тот голодным волком набросился на человека, холодно до омерзения. И даже вспоминать не хочется, что вроде бы лето вокруг. Только на четырех километрах высоты и летом холодно, и зимой.

Ногами капитан чувствовал, как самолет вибрировал, словно тоже дрожал от холода, но ему-то что? Через несколько часов машина будет стоять в теплом ангаре, и внутри у него будет копаться механик, смазывая и налаживая шестеренки, а вот капитану теплый ангар совершенно не светил. Лучшее, на что он мог рассчитывать, – так это на то, что ветер станет потише.

Правда, того, что кто-нибудь будет копаться и в его внутренностях, он вовсе не исключал. По-всякому могло получиться… Если большевики и впрямь начеку…

Посланная сюда днем авиаразведка не обнаружила ничего интересного, кроме склада материалов и непонятно как затащенного сюда красными паровоза, о чем и доложила по команде, но кто-то на самом верху психанул, и командование рискнуло отправить сюда доверенного человека, чтоб тот сам, лично, потрогал руками то самое «ничего», которое тут было.

«Это, конечно, хорошо, когда тебе так доверяют, – подумал офицер, – но у всего есть оборотная сторона…»

С этой мыслью он и разжал руки.

Оборотной стороной доверия была перспектива сломать шею или замерзнуть.