Звёздный огонь

Рейнен окончательно разъярился, прошипел ругательство, чей смысл от Фаби ускользнул, и ушел — скрылся где-то в недрах лаборатории. Ризель тяжело вздохнула, взглянула на Фаби, словно ожидая помощи от своей компаньонки, и сказала:

— Эсме, пора возвращаться, пока никто не заметил твое отсутствие… да и моё тоже. Хаген, ты останься! Мастер Рейнен вспылил, но он скоро вспомнит, что обещал мне спрятать тебя здесь на несколько дней. — Помедлив, она прибавила: — Возможно, за это время я сумею что-нибудь придумать.

Хаген покачал головой.

— Всё это похоже на бред, Ваше Высочество. Позвольте повторить вопрос — зачем?

— Я принцесса, — ответила Ризель, пожимая плечами. — Считай, что такова моя прихоть…

Три девушки вышли из лаборатории, не таясь от взгляда Альмера. Проходя мимо растерянного молодого ворона, Ризель шепнула ему: «Забудь!» — и этому приказу он не смог воспротивиться. Фаби шла позади, наблюдала за своими спутницами и размышляла, как бы передать Эсме послание крылана. «Вы должны стойко держаться и ждать…» Нет, это были пустые слова, способные лишь причинить боль. В том, как их произнес человек-птица, было нечто недоступное Фаби, нечто доселе неизведанное. «Я не смогу!» — поняла она и почувствовала, как сжимается сердце.

В этот миг Эсме обернулась и протянула ей руку.

Это была просьба, не приказ, но Фаби повиновалась…

Её прикосновение походило на легкий ветерок с моря — чистый, прохладный.

Губы целительницы шевельнулись, с них слетело неслышное «Благодарю!» Ризель обернулась, почувствовав, что нечто вышло из-под контроля, но то ли не заметила их изменившихся лиц, то ли просто не сочла это стоящим внимания. Принцесса вновь выглядела уставшей — должно быть, проходило действие снадобья, которое она приняла перед уходом.

— Фаби, дальше ты пойдешь…

Она не договорила — замерла, уставившись на что-то за спиной компаньонки. Фаби вдруг услышала позади себя шорох и поняла, в чем дело, даже не обернувшись. За ними следовал мех-паук — один из тех, кого слугам Капитана-Императора удалось приручить и выдрессировать. Шпионы из этих тварей получились весьма своеобразные: они не могли говорить, но точно знали, кто и где мог находиться. Обнаружив нарушителя, мех-паук становился его постоянным спутником, и Джессену Витесу оставалось лишь хорошенько расспросить, что именно тому понадобилось в запретной части Яшмового дворца.

— Проклятье! — воскликнула Ризель. — С этой дрянью я не справлюсь…

Да и никто другой не сумел бы справиться. «Все пропало, — подумала Фаби и чуть не заплакала от досады. — Ох, теперь уж Его Величество нас не простит!» Паук остановился, выжидая, пока жертва продолжит путь; его красноватые глазки поблескивали в полумраке, и Фаби отчего-то почудилось в этом блеске нечто злорадное. Она знала, что тварь лишена разума, но ничего не могла с собой поделать.

Так бы и разорвала тебя на части.

Вновь раздался шорох, и опять его виновником оказался мех… много мехов небольшого размера, но очень шустрых и каких-то слишком уж целеустремленных. Они стайками выползали из всех углов, из невидимых щелей, стягиваясь к пауку, окружая его со всех сторон. Постепенно они подбирались всё ближе и ближе, а потом ринулись в атаку.

Вскоре от меха-шпиона осталась лишь правая передняя лапа.

Всё верно. Вы молодцы. Мои… дети. Да. Всё правильно…

— Фаби? Фаби, очнись!

— Она спит, Ваше Высочество. Это… какой-то странный сон.

— Ты можешь её разбудить?

— Н-нет… не знаю. Я никогда с таким не сталкивалась.

— Ладно. Попробую сама… Фаби, ты слышишь меня? Иди к себе, ложись спать. Завтра утром ты проснешься, и всё будет хорошо. Я приказываю!

Да. Всё будет хорошо…

Она видела со стороны собственное тело, которое шло по знакомым коридорам, отступая в тень при виде стражей. «Кукла, — скользнула холодная, немного презрительная мысль. — И всегда ею была». Тело двигалось хоть и медленно, зато уверенно, и его вполне можно было оставить без присмотра, но она всё-таки проследила за собой до дверей комнаты.

Теперь можно было и погулять.

Этой ночью все было совсем не так, как прошлой. Фаби больше ничего не боялась, и из всех человеческих чувств у неё сохранилось только любопытство. Именно любопытство заставило её пройтись по всему Яшмовому дворцу, заглянуть в каждую щель, проверить каждый запертый сундук. Что-то странное происходило со временем — оно замедлилось, и ночь длилась и длилась, никак не желая заканчиваться…

Сознание Фаби разделилось на множество частей.