Во время немногословного разговора внимание Геракла невольно привлекали две пожилые дамы высокого роста и мощного телосложения, сидевшие за соседним столиком и блаженно потягивавшие виски в компании сухощавого сгорбленного старичка. В обществе престарелых универсальных солдат-отставников красотки преклонного возраста показались ему «белыми воронами». Даже самые отвязные парижские проститутки не сравнятся с ними вызывающими нарядами. Одна – пышнотелая афроамериканка с копной выкрашенных в ярко-жёлтый цвет курчавых волос – облачилась в плотно облегающее фигуру дорогое вечернее платье с непомерными декольте сзади и спереди. Чернокожая толстуха сидела, повернувшись к русскому суперагенту задом. Тот мог разглядеть только слегка заплывшую жиром мускулистую спину и оголённую верхнюю половину огромной мясистой жопы. Но когда она поворачивалась вполоборота к проворному гарсону, подносившему очередной наполненный на два пальца стакан, взору открывался традиционный символ плодородия необъятных размеров, весивший не меньше двадцати фунтов. Вторая – очень худая, но жилистая, коротко остриженная бледнолицая брюнетка – натянула на голое тело пёстрые шорты чуть ниже колен и песочного цвета удлинённый пиджак с большими накладными карманами и широким поясом. Нелепое сочетание цветов дополняли традиционные аксессуары стиля сафари – круглая шляпа из хлопка с небольшими полями цвета хаки, холщёвая сумка через плечо с патронташем вместо ремня, сшитые из крокодиловой кожи удобные туфли без каблуков и жёлтовато-зелёный шёлковый шейный платок.
– Кто эти уродины? – не выдержав, спросил Геракла.
– Эти? – уточнил француз, показав пальцем на двух экстравагантных тёлок и таким бесцеремонным жестом давая понять, что уродов здесь гораздо больше.
Геракл подтвердил вопрос кивком головы.
– А ты не узнал?
– Нет.
– Да это же бывшие техасские рейнджеры Крутой Уокер и его лучший друг Джеймс Триветт. Уже лет десять прошло с тех пор, как они сменили пол и переехали в Европу.
Геракл поперхнулся и чуть не упал со стула. Он вспомнил двух отчаянных парней. Их пути пересеклись в Камбодже. Тогда он победил в рукопашном бою не без труда. Американцы об этих легендарных бойцах сложили поговорку: «Когда их бьют головой о бетон, кровь идет у бетона».
– А кто этот тощий горбун? – он указал на составлявшего двум героям-героиням компанию согбенного заморыша неопределенного возраста в бейсболке и модном джинсовом костюме с заплатками на локтях и дырками на коленях, прихлебывавшего из фаянсовой пиалы морковный сок.
– Легендарная Хана – «Совершенное оружие». Их нынешний любовник.
– Она что тоже, того?
– Она уже лет пять, как он.
– Ну дела…
– Дремучий ты русский Иван. Здесь ползала – трансгендеры.
– А ты?
– Я – гасконец. Гасконцы пол не меняют, – гордо заявил дряхлеющий потомок дАртаньяна.
– А в морду хочешь? – громовым басом поинтересовалась афроамериканка, которой не понравилось, что на неё указали пальцем.
– Не хочу, – жалобно пропищал француз не своим голосом, показав средний палец, чтобы рассмешить сильно набравшихся прикольных янки и таким манером обезопасить себя от заслуженного наказания за длинный язык.
Остроумная проказа им понравилась. Все трое громко загоготали.
Тем временем в кафе бесшумно вошла прямая и тонкая как стрела, высохшая как мумия, низкорослая морщинистая старушонка с черной пиратской повязкой на левом глазу, обутая в лёгкие ортопедические кроссовки с упругой и мягкой подошвой, незаменимые для тех, у кого проблемы с суставами или плоскостопие. О таких тощих стрйняшках в народе говорят: у них нет ни того, ни другого, а попка с кулачок. У этого заморенного диетами создания куцый кулачок абсолютно никак не вырисовывался на плотной джинсовой ткани без единой складки, свободно свисавшей с места, где эротичные с виду худышки обычно делают талию. Его невозможно было ни разглядеть, ни определить на ощупь. Местонахождение завлекательной части женской фигуры приблизительно обозначали накладные карманы, прошитые двойным стежком. Кожа, сухие жилы и острые кости, ни мяса, ни жира – замечательный образец для подражания располневшим сладкоежкам, мечтающим сбросить лишний вес, лежа на диване у телевизора с куском кремового торта в зубах. Лишь тонкие ценители запретных наслаждений и знатоки женских пороков могут уловить в этом не сильно привлекательном для привередливых гурманов теле испепеляющий жар необузданной страсти.
– А это ещё кто? – полюбопытствовал Геракл.
Одноглазая Элли Драйвер, – коротко ответил француз, осведомлённый обо всех постоянных посетителях заведения.
– Та самая? – усомнился Геракл, не узнав «Смертоносную гадюку». – Разве Тощую Элли не прикончила Чёрная Мамба, вырвав второй глаз?
– Ты что, насмотрелся ужастиков Тарантино? – французский храбрец брезгливо усмехнулся и выразительно покрутил пальцем у виска. – Они с Невестой живут, душа в душу, не расстаются ни днём, ни ночью. Да вот и вторая.