Звездный путь (сборник). Том 2

Сперва я не понял ее, эту борьбу. Затем постепенно до меня дошло, что все эти яростные плети молний были отчаянной попыткой выживания и победы, как ответ на попытку окружающей древней, всепроникающей тьмы задушить и уничтожить молнии. Но это не была какая-то беспорядочная битва. Теперь я мог разглядеть, где было нечто похожее на засаду, а где — отступление. В борьбе между тьмой и молниями смешались стратегия и тактика, удары и контрудары.

И затем, в одно мгновение, пришла память миллиардов голосов, еще раз поднявшихся и закруживших вокруг меня в унисон молниям, что дало мне ключ к пониманию увиденного. Вдруг, подобно тому, как настоящая молния освещает на миг землю на многие мили вокруг, в проблеске интуиции я понял, что окружало меня.

Это была многовековая древняя битва человека за поддержание жизнеспособности его расы и продвижение ее в будущее. Непрестанная, яростная борьба этих звероподобных, богоподобных — примитивных, сложных — диких и цивилизованных — комплексных организмов, олицетворявших человеческую расу. Борьба за выживание и продвижение вперед. Вперед, все вверх и вверх, пока не будет достигнуто невозможное, пока не будут преодолены все барьеры, покорены все мучения, обретены все возможности. Пока все не станет молниями и темнота не исчезнет.

Именно голоса этой нескончаемой борьбы, длящейся многие сотни веков, я слышал в Индекс-зале. Это была та самая борьба, в которой экзотиканцы пытались разобраться с помощью своих странных психологических и философских чудес. ЭТА борьба привела к тому, что наконец-то была создана Конечная Энциклопедия, чтобы расположить на карте все прошлые века человеческого существования, с тем, чтобы тропа Человека в будущее могла быть вычислена точно.

ЭТО двигало Падмой и Марком Торри — и всеми остальными, включая меня. Потому что каждое человеческое существо находилось среди борющихся масс своих соплеменников и не могло избежать этой битвы жизни. Каждый из нас, живущих в это мгновение, принимал в ней участие, был составной ее частью и игрушкой в ее руках.

Но неожиданно при этой мысли я понял, что был иным. Не просто игрушкой этой битвы. Я был чем-то большим — потенциально, одной из решающих сил в ней, возможным повелителем ее действий. И тогда, в первый раз, я сжал в своих руках молнии вокруг себя и стал пытаться направлять их, поворачивать и подгонять их движения, заставляя подчиняться моим желаниям и целям.

Но по-прежнему меня швыряло на непередаваемые расстояния. Но я больше не походил на корабль, бессильно дрейфующий по бушующему штормами океану. А был кораблем, твердо управляемым, использовавшим ветер ему же в противовес. И в это мгновение оно впервые пришло ко мне — это ощущение собственной силы и власти. Ибо молнии подчинялись моим рукам, и направление их ударов — моему желанию. Я чувствовал это безграничное могущество внутри меня, не поддающееся описанию. И наконец ко мне пришло озарение — я действительно один из тех, кого никогда не швыряли и кому не надо было протискиваться куда-то. Я был наездником, Повелителем. И во мне была способность придать очертания хотя бы части того, к чему я прикасался в той битве между молниями и тьмой.

И только тогда, наконец, я заметил других таких же, как и я. Их было немного. Как и я — они были наездниками и Повелителями. Они тоже оседлали шторм, представлявший собой борющиеся массы человеческой расы. Мгновение мы могли двигаться в одном направлении, в следующее мгновение нас раскидывало на миллионы лет. Но я видел их. И они видели меня. И я понял, что они звали меня. Звали меня, чтобы я не продолжал свою борьбу в одиночестве, а присоединился к ним для какого-то общего усилия. Усилия, способного привести битву к завершению и установлению порядка из хаоса.

Но все, что было во мне от рождения, восстало против их зова. Слишком долго я был угнетенным и проклятым. Слишком долго я был игрушкой молний. А теперь, когда я почувствовал дикое удовольствие наездника там, где раньше ездили на мне — я наслаждался своей силой. Я не хотел принимать никакого участия в общих усилиях, которые могли, наконец, привести к миру. Я считал, что должен продолжаться лишь этот кружащий голову вихрь, и метания, яростные, как бестия, — и на его гребне должен быть я. Раньше я был прикован и порабощен тьмой моего дяди, но теперь был свободным и Повелителем. Ничто не могло заставить меня снова надеть на себя цепи. Я увеличил свой охват молний и почувствовал, как он стал шире и сильнее, и еще шире и сильнее.

…И неожиданно я снова оказался в офисе Марка Торри.

Марк, с лицом, словно высеченным из дерева, уставился на меня. Бледная Лиза так же смотрела на меня. Но прямо передо мной сидел Падма и смотрел мне в глаза с тем же выражением, что и прежде.

— Нет, — медленно произнес он. — Ты прав, Тэм. Ты ничем не можешь быть полезным здесь, в Энциклопедии.