Звездолет с перебитым крылом

«Спасите „Конкорд“» Дюшка рассказывал раз пять. Фильм отличный, жаль до нас только года через два дойдет. Да и то весь клееный-переклееный и в подергушках.

— Точно говорю — нож боевого пловца. В «Спасите „Конкорд“» как раз такие! Там когда Броуди…

Дюшка замолчал. Потому что девчонка стала открывать консервы. И открывала она их тоже совсем не так. Как нормальный человек открывает ножом консервы? Банку ставит на ровную поверхность, острие на крышку и по тыльнику ножа бьет ладонью. Раз-раз-раз — и готово, при желании и осторожности можно и складенчиком так открыть. А девчонка поступила по-другому. Как-то дико.

Она положила банку на бревно, несильно размахнулась и разрубила ее пополам. Так аккуратно, что половинки не смялись и не разлетелись по сторонам, а остались на бревне, лишь масло из разреза вытекло. Девчонка дождалась, пока масло совсем стечет, взяла половинку банки и протянула пацану. Тот схватил и стал есть. Руками. Выбирал куски минтая и ел. Потом он так же и другую половину слопал.

А девчонка разрубила следующую банку. Сама она достала из рюкзака хлеб и ела его, откусывая по краям кусочки.

Пацан быстренько уплел и вторую банку.

— Отличный режик… — восхищенно прошептал Дюшка. — Таким лом перерубишь…

Из рюкзака показалась и третья банка.

— Как-то неправильно она банки открывает, — сказал Дюшка. — Кто так открывает…

Он замолчал. Девчонка, кажется, поняла, что она что-то делает не так. Третью банку она открыла иначе. Установила ее на ребро. То есть на бок, на ту часть, где этикетка наклеена, короче. После чего резким и точным движением отсекла ножом крышку.

Руками она есть не стала, стала ножом, с лезвия.

— В Эстонии что, все так? — спросил я.

— Не знаю, — пожал плечами Дюшка. — Там все как-то по-своему. Тетка из Таллина присылала посылку, так в ней мармелад в тюбиках, как из-под зубной пасты. Клубничный…

Эти тюбики нам Дюшка показывал, правда, мармелада в них никакого не осталось, Дюшка все через соломину выел.

— А может, это эстонский такой способ? — спросил я. — Банки открывать? Рыбацкий?

— Не знаю, говорю же… Там в Эстонии такая глушь, что в некоторых местах на хуторах электричества нет… Может, они с такого хутора? Дикие из леса. У девчонки вон свитер весь дырявый, а братец ее вообще в обдергушке…

— С чего ты решил, что он брат?

— Похожи.

И действительно. Я пригляделся и увидел, что они действительно похожи, Дюшка все-таки приметливый. Все жадины приметливые, вечно глядят, чего замышить. И камни метко кидает. А стреляет плохо, слишком торопливый, ну и раздерганный само собой.

Пацан тем временем доел рыбу и приступил к хлебу — оторвал от буханки половину и принялся откусывать и жевать.

Дюшка тут же забурчал животом и вздохнул, вечноголодный:

— Говорил, надо тоже купить…

Да, интересно все это. Черный хлеб без соли, без масла, без чая, всухомятку. Совсем туристы. Проголодались, вот и объедаются теперь. На молокозавод бы зашли, там сливки всегда продаются, денег-то полно, купили бы сливок…

Пацан набил за щеки хлеба и теперь медленно и устало жевал, помогая руками, надавливая ими на щеки с двух сторон сразу. Буханку отложил рядом, на бревно.

Девчонка тоже утомилась, и хлеб уже не ела, просто сидела, морщилась от солнца и зевала. Бордовый свитер на ней болтался, явно с чужого плеча, как и куртка на пацане.

Я сам едва не раззевался. От жары, от солнца, от бликов на воде, от ветра, который растерял к полудню свою свежесть и стал походить на прозрачный пар, солнечный удар получить не хватало, и самолет высоко-высоко, он каждый тут полдень.

— Давай под мост залезем, — предложил Дюшка. — Там не так жарко…

— Давай лучше домой, — в ответ предложил я. — Масло надо занести.

— А психи? — с разочарованием поинтересовался Дюшка. — Мы же хотели за психами понаблюдать…

— Я не хотел.

Да и вообще подсматривать за людьми некрасиво. Нет, мы вроде как и не подсматривали, стояли себе на мосту, воздухом дышали, а психи сами в поле зрения попали. Но все равно нехорошо. Мы же не на реку смотрели, а именно на них. Разглядывали, обсуждали. Некрасиво.

— Брось, — Дюшка сощурился. — Что дома делать? А тут психи. Ты когда-нибудь настоящих видел?

— У меня соседи психи, — сказал я. — Они помидоры зелеными едят.

На самом деле едят. Чупровы. Помидоров у них много, пол-огорода, так они никогда не дожидаются, пока те начнут желтеть, прямо так с куста зелеными и едят. Сядут вокруг — и едят, едят, соком обливаются, смотреть противно, а им ничего.

— Это не считается, — возразил Дюшка. — Мало ли кто зеленые помидоры ест?

— Они их без соли едят.

— Ну и что? Вот ко мне братан из Перми приезжал, он вермишель с сахаром ест. И ничего, не псих. А эти-то психи, сразу же видно. Кто же консервы с черным хлебом ест, изжога потом замучает…

Вдруг пацан ойкнул, подпрыгнул и хлопнул себя по шее. Оса, наверное, или слепень. Или шершень — слишком высоко он подпрыгнул, как от шершня, шершень так куснет, что неделю потом шишка. Так вот, парень ойкнул, подпрыгнул и столкнул полбуханки в реку. Течение ее подхватило и стало выносить к середине.