Звездолет с перебитым крылом

— Рядом, дальше что? Если «Яву» исключить, что-нибудь подозрительное видел?

— Загорали в одежде, — тут же ответил Дюшка. — И Анна… Анна на гитаре играла. Снова странно.

Кажется, это серьезно, подумал я. Зацепился Дюшка за эту девчонку. Влюбился, что ли?

А вообще Дюшка прав, странное это дело. Пришли в магазин, купили леску, купили поплавки, крючки, а потом раз — и решили купить «Яву». Заодно, чтобы два раза не заходить. И деньги на «Яву» есть в рюкзаке.

— И еще кое-что… — Дюшка огляделся. — Я тут посмотрел… — Дюшка достал из кармана карту, развернул. — Вот смотри. — Дюшка стал показывать. — Вот тут подрывное поле, где мы были, вот где эта точка. А здесь крестиком пляж. Тут всего…

По карте между точкой и крестиком бежала тонкая пунктирная линия.

— Семь километров! — со значением произнес Дюшка.

— О, семь километров! Это да…

— Та черная яма на подрывном поле — это место высадки, — сказал Дюшка.

— Да. Место высадки. Как я раньше не догадался.

— Может, они и не пришельцы, не знаю. Но они тут явно высадились. Ты заметил там срезанные пеньки? Вокруг, по периметру?

— Да-да, пеньки по периметру…

Пеньки на самом деле по периметру ямы были. Сама яма неглубокая, не яма, а впадина, словно с высоты грохнулся огроменный такой каменный шар, отскочил, а след остался. И обгорел немного еще. Или вымерз. Не понять.

— Пеньки — это очень важно, — стал рассказывать Дюшка. — Понимаешь, при подпространственном переходе есть некоторый шанс оказаться внутри массы материи, поэтому, прежде чем завершить переброску, надо расчистить точку назначения. Обычно это делают с помощью плазмы, она похожа на шаровую молнию…

Я стал демонстративно не слушать, но Дюшку это не смутило, и он мне еще долго и вкрадчиво рассказывал. Про особенности нуль-транспортировки, искажения пространства, про глубинные сканеры материи, и квантовые эффекты, и какой-то миноносец американский, про который в «Уральском следопыте» писали, не хотел ведь слушать, про одну старушку из Коткишева, которая пошла по грибы, а вернулась через тридцать лет ни на день не постаревшей, а нейтрино вообще на своем пути ничего не замечает.

— Что делать-то будем? — спросил Дюшка.

— То есть?

— Они не туристы, они здесь уже живут. И ситуация не очень хорошая.

Тут я не спорил, Дюшка прав. Это не просто странно, это опасно. Конечно, про пистолет Дюшка завирает, про пришельцев я лучше помолчу, но вот «Ява»…

В конце-концов, это опасно. Для этих ребят в первую очередь. Ладно мы знаем, так и продавщицы тоже знают. И вот они наверняка разболтают про «Яву», слух-то пойдет, а у нас на Восьмом заводе две бригады химиков, между прочим. Они вполне могут посчитать эту парочку легкой добычей, прибьют, в старицу бросят, ищи потом.

— Надо все-таки сообщить Кондратьеву, — сказал я.

— Ты же сам говорил, что он нас на учет поставит, — напомнил Дюшка.

— Учет не учет, а положение нехорошее. А если химики их решат ограбить? Сейчас по городу болтовня про мотоцикл пойдет, кто-нибудь да решит их пощупать…

— Точно, — сказал Дюшка. — Это может быть, может. Папка говорил, что Бачурин как раз с зоны откинулся… Да я сам его видел, ходит как волк, зыркает по сторонам, весь в наколках…

— Вот я и говорю, надо Кондратьеву рассказать, пока не поздно.

— Как? Вот так просто прийти… или по телефону? Можно из автомата позвонить, у меня звонилка есть…

— Не знаю как, но сообщить надо.

— Давай так, — начал Дюшка. — Давай мы сообщим Кондратьеву. Но не завтра, а послезавтра?

— Почему послезавтра?

— А завтра мы сами за ними посмотрим. — Дюшка подмигнул.

— Как это? — спросил я.

— Понаблюдаем, — пояснил Дюшка. — Не посмотрим, а понаблюдаем. Пойдем на реку, я возьму бинокль, чего сложного?

— Некрасиво, — возразил я. — Подглядывать.

— Подглядывать — некрасиво. А мы же не подглядывать собираемся, а оберегать их. Защищать.

— Защищать? От химиков, что ли? Или от Бачурина?

Дюшка голову почесал, посмотрел на черемуху, на топор.

— Топор возьму, — сказал он. — И винтовку. Ты же хорошо стреляешь.

— Из воздушки? Воздушка, конечно, Бачурина остановит. А ты его топором запугаешь…

Я сам Бачурина не видел, но про его подвиги в нашем городе все знали. Ограбил винно-водочный, потом «запорожец» угнал и с моста свалился, восемь лет отсидел. А в первую ходку еще и избил кого-то до полусмерти. Человек, одним словом, выдающийся.

— В ухо ему стрельнешь, — посоветовал Дюшка. — А я крикну, что следующий раз в глаз пуля уйдет. А потом нас много будет, четверо, куча свидетелей, Бачурин не сунется. Да не бойся ты, Вадь, все продумано.

Вот уж не знал, что Дюшка такой авантюрист. Не, явно книжек перечитал. Я представил, как буду простреливать ухо рецидивисту Бачурину…

— Давай лучше все-таки Кондратьеву расскажем. Прямо сейчас.

Я закинул топор в гущу черемухового куста. Лучше участковому не звонить, а домой сходить, он тут за две улицы живет, на Тенистой, в зеленом доме.

— Погоди, Вадь! — Дюшка схватил меня за руку.

— Что еще?