Звезды большого футбола

Сысоев преподавал спортивные игры и носился с внедрением у нас баскетбола, тогда мало известного в нашей стране. Вместе с другими энтузиастами новой игры он переводил книжки о баскетболе, разыскивал подходящие площадки, ставил щиты с корзинками. Ходил Сысоев всегда озабоченный, и мы никогда не знали, явится он на игру или нет, но из чувства почтительности прощали ему пропуски.

Михаил Рущинский (СКЗ) обычно пласировался сзади партнеров. Не обладая высокой скоростью, он мастерски выбирал место и потрясающе бил с обеих ног. Ему ничего не стоило пустить мяч на 70 — 80 метров.

Работал он фельдшером на заводе Ильича, ходил всегда спокойно, ставил по-утиному, как все футболисты, большие ступни крепких, слегка кривых ног. Смуглый, южного типа, широкоплечий, с гордой львиной головой и белозубой улыбкой, он чаще молчал, но был жизнерадостен и хохотал от души, раскатисто и громко. Все сердца невольно тянулись к нему. Звали мы все его за глаза «Руща».

Третий колоритный защитник сборной — Вячеслав Андреев из Орехова-Зуева. Старший брат его еще до революции играл центрального хавбека в знаменитой команде «морозовцев».

Беззаветно атаковать каждого, у кого мяч, — вот был девиз Вячеслава. Он никогда не грубил и не прятал ног в решающих схватках. Какая-то особая сноровка помогала Андрееву снимать мячи у лучших дриблеров тех лет. Думается, секрет заключался не только в уверенности защитника, но и в особой быстроте последнего усилия стопы. Вячеслав охотно применял подкаты. На отличном газоне поля в Орехове-Зуеве выработал он этот маневр, надолго потом забытый. Жесткие поля на других стадионах заставили Андреева подолгу лечить ободранные бедра и отвадили его последователей от этого радикального приема. Подкат вернулся в игру через тридцать лет, когда хорошие травяные покровы появились на всех крупных стадионах страны.

И мне, игравшему в разное время в сборной команде с каждым из этих трех беков, и зрителям тех лет очень нравилась их решительность, хотя часто им приходилось действовать в численном меньшинстве. Обычно хавбеки на защиту своих ворот не успевали. Команды играли по принципу: больше забить, а не меньше пропустить.

Еще складнее играли ленинградские защитники — Георгий Гостев из клуба «Коломяги» и Петр Ежов («Спорт»). По синхронности и блеску игры они долгие годы не знали себе равных. В Ленинграде Ежова и Гостева очень любили, им аплодировали не меньше, чем лучшим нападающим. Сейчас это звучит почти неправдоподобно. Защитников стало много, отличиться в толпе непросто. Тогда же не было никакой скученности на штрафной площадке: широкий простор для игры вперед на свободное место, рывки по 30 — 40 метров. Футбол не страдал еще очковой горячкой, а футболисты не боялись рисковать. Игра была зрелищной, результативной, и на трибунах год от году становилось все больше зрителей. Обилие почитателей способствовало росту новых талантов.

В 1924 году неожиданно триумфальным оказался дебют сборной команды Харькова. В ансамбле украинцев отлично выступали высокий, размеренный Николай Кротов и небольшой, стремительный Константин Фомин. Первый играл недолго, а второй вошел в состав сборной команды Советского Союза и почти десять лет считался сильнейшим левым защитником страны, выступая последние годы в московском «Динамо». Игру Фомина отличала особая скорость, резкость. Он всегда решительно шел в атаку.

По-другому действовали Павел Пчеликов (ОППВ — Опытно-показательная площадка Всевобуча, теперь ЦСКА) и Александр Старостин («Спартак»). К тому времени тактика нападающих стала прогрессивней. Форварды поняли, что выгоднее отдать мяч партнеру, чем рисковать потерять его в единоборстве с защитником. Неожиданные откидки мяча участились, и это потребовало от беков осмотрительности и маскировки своих намерений тогда, когда прямая атака запаздывала.

Александр Старостин внес новые принципы в игру защитника: самыми разнообразными способами вызывал он чужих нападающих на ошибки. Там, где не удавалось сбить противников с толку в технике, он хитро заставлял их грешить в тактике. Быстрота и разносторонность позволяли Александру с неизменным успехом многие годы выступать в сборной страны во всех разновидностях защитника, в зависимости от особенностей менявшихся партнеров. В паре с Ежовым он играл заднего бека, с Рущинским — переднего, с Пчеликовым — левого.

В 1922 году Александр выполнял роль центрального полузащитника в третьей команде «Красной Пресни», а потом вдруг скачок в первую команду на место защитника. От игры размеренной — к шквальной, от подыгрышей — к отбору. Наши противники утешались: «Скорость-то вроде не та». Но прикусили языки, когда увидели, как Александр приструнивал главных резвачей. В довершение всего на прикидке он отмерил 100 метров за 11,8 секунды. Для футболиста время и сейчас завидное. Тогда оно было выдающимся.

Прошел всего год, и Александр оказался уже в сборной, причем вне конкуренции. Как только нужно было прижать лучшего бомбардира, отряжали брата.