Звезды древней Руси

Как ходила-гуляла — сплетала венок. Тот веночек из белых лилий, из стеблей одолень-травы. Как сплетала веночек — пела:

— Ты явись мне, суженый-ряженый! Становись ты передо мною, как листочек перед травою!

То не морюшко заблистало, то не Солнышко засияло — то пред Радой явился Крышний, озаряя берег и море. И пошла она к богу Крышню, чтоб надеть ему свой веночек. Шла, бежала — но не успела. Крышний был — как радуга в небе: колыхнулся он — и растаял…

И пускала Рада венок вдаль по волнам синего моря.

— Ты плыви, венок, по крутой волне! Ты плыви по морюшку синему к сыну Вышня, младому Крышню… Одолень-трава, лебедь белая, одолей ты море широкое! Передай молодому Крышню, что его ждёт за морем Рада…

И поплыл венок по крутой волне…

Как по морюшку, по Волынскому, лебедь белая проплывала. Не встряхнётся она, не ворохнется, сине морюшко не всколыхнётся. А как время пришло — всколыхнулось, и лебёдушка встрепенулась, и пропела она песню Крышню:

— Молодой и прекрасный Крышень! Знай, есть остров на Западе Солнца. Там спит Солнце после заката, там рождается светлый Месяц. И живёт на острове Рада — та, что нет в целом мире краше. О тебе печалится Рада, льёт она жемчужные слёзы…

Как услышал о Раде Крышень — на корабль летучий поднялся. И взмахнул корабль крылами, и взлетел тотчас над волнами, полетел он к острову Рады. Словно Солнце сияет Крышень, рядом с Крышнем — конь Белогривый.

Видит Крышень: у чудна острова белы лебеди солетались. Обернулись лебеди — девами. Красоты они несказанной — ни пером описать, ни вздумать…

Это Рада с подругами милыми прилетела к берегу моря. Девы стали играть у бережка, и кружилися в хороводе, и из лилий плели веночки. Как сплетали веночки — пели:

— Во тумане Красное Солнышко… Во печали красная девушка… Что ль не едет из-за моря милый, не летит он синею птицей…

Со восточной, дальней сторонки дует то не холодный ветер, то несёт не тёмную тучу — то летит летучий корабль над волнами синего моря. Все дубравушки расшумелись, сине морюшко расплескалось.

Ничего во шуме не слышно, ничего в тумане не видно — только слышен голос высокий. В тучах Крышень песнь распевает и любезную призывает:

— Ты услышь меня, Рада милая… Разлюбезная, дорогая… Ты промолвь со мною словечко и обрадуй моё сердечко…

И ответила Рада Крышню:

— Я, младая, ждала рассвета — наконец его дождалася. После сумерек — просветлело, после дождика — прояснилось. Засверкало на небе Солнце, рядом Радуга засияла…

И сыграли Крышень и Рада на том острове вскоре свадьбу. Приняли венцы золотые, что сковал великий Сварог.

Как на свадьбу Рады и Крышня солеталися белы лебеди и сплетали венок из лилий. И сплетали голуби сизые свой веночек из первоцветов. Из цветов первоцвета сплетён венок на головушке милой Рады, а на Крышне — венок из лилий.

Выходили Рада и Крышень на морской крутой бережок, озаряли всё поднебесье, словно Радуга вместе с Солнцем!

* * *

Как в небесном саде Ирийском собирался Крышень в дорогу. Оседлал коня Белогривого, брал с собою и лук волшебный.

Майя-матушка так наказывала, так младому Крышню говаривала:

— Ты не ездь за речку Смородинку, не ходи к горе Алатырской!

Говорила Крышню и Рада:

— Вижу я — клубятся туманы! Слышу голос Чёрного Ворона. Ты не ездь за речку Смородину, не ходи к горе Алатырской!

Только Крышень их не послушал. Он поехал к речке Смородине и ко той горе Алатырской.

Видит Крышень — меч на дороге. Только он к мечу наклонился — обернулся меч Чёрным Враном. И взмахнул тот Ворон крылами, полетел и сел на Алатырь.

Крышень взял стрелу золотую и натягивал лук разрывчат. Говорил ему Чёрный Ворон:

— Ты не бей меня, не стреляй в меня! А послушай-ка весть мою! Призывает тебя Всевышний! Истекла вода из крыницы — и окончилось время Крышня! Наступает иное время! Колесо небес повернулось!

Не послушал Ворона Крышень. Он пустил стрелу золотую.

И раздался голос Всевышнего:

— Слушай, батюшка лук, золотая стрела! Не лети ты в Ворона Чёрного, не лети к горе Алатырской! Попади в грудь Вышнего Крышня!

Не попала стрела в Чёрна Ворона, не попала в Камень Алатырь, попадала она в сердце Крышня.

Как за быстрой речкой Смородинкой, у высокой горы Алатырской кровью истекал Вышний Крышень. Рядом с ним стоял Белогривый конь. Он копытами высекал огонь. Как огонь высекал — мял ковыль-траву.

— Ой вы, раночки, вы — тяжёлые! Вы сочитесь, раны, не кровью — Алатырской живой рекою! Ай ты, верный мой Белогривый конь! Ты беги-ка вдоль по дорожке! Ты беги ко матушке родной и жене моей молодой! По ручью беги, вдоль по речке — но не пей из речки кровавых вод! Прибежишь к Ирийскому саду — Майя-мать ворота отворит, повстречает Рада младая. Они спросят тебя — где Крышень? Отвечай, что я за Смородиной, что женился я на другой. Что с невестою — скорой Смертью — был обвенчан златой стрелою. Мне теперь Солнце Красное — батюшка, а Заря-Зареница — мне матушка, а крова-тушка — Мать Сыра Земля, в головах — гора Алатырская, одеялушко — ночка тёмная.

И тогда обернулся Крышень в Бел-горючий Камень Алатырь. Из-под Камня того горючего то не алая кровь сочится — Алатырка-речка струится!