Звезды Эгера

Из ниши монастырской стены вылезла черная, закопченная фигура. Сдувая копоть с усов, стряхивая ее с бороды, человек этот предстал перед Добо.

Это был старик Шукан.

— Дядя Шукан, — сказал Добо, — выдайте селитру из погреба, серу и уголь. Как только мельница будет в исправности, начнем молоть порох.

Только после этого Добо пришло в голову, что надо бы помыться. Он тоже был похож на трубочиста.

В дверях дворца сидел почерневший от копоти человек, одетый почти на турецкий лад. На коленях он держал большую печеную тыкву и ел, загребая ложкой ее мякоть.

Увидев Добо, он встал.

— Это ты, Варшани?

— Я, сударь.

— Какие вести принес?

— Посланца короля принес в крепость. Женщину.

Добо поспешно, большими шагами направился к госпоже Балог.

— Где гонец?

Вдова сидела у постели Пете, пришивая красную шелковую подкладку к шлему своего сына.

— Гонец? — спросила она с удивлением, глядя на Добо. — Сюда принесли только женщину.

— А где эта женщина?

Госпожа Балог приотворила дверь в соседнюю комнату, затем снова закрыла ее.

— Спит, — сказал она. — Не будем ее тревожить, бедняжка так измучена.

Добо вошел.

Эва лежала на белой, чистой постели. Видна была только ее голова, глубоко ушедшая в подушки, и рассыпавшиеся темные волосы.

Добо, изумленный, смотрел на лицо, мертвенно бледное и страдальческое даже во сне. Лицо это было ему незнакомо.

Вернувшись к госпоже Балог, он спросил:

— Она не привезла какого-нибудь письма?

— Нет.

— Прошу вас дать мне одежду этой женщины. Кто она такая?

Госпожа Балог пожала плечами, потом просительно взглянула на Добо.

— Она сказала, чтобы мы не допытывались о ее имени. Боится, что вы, ваша милость, будете недовольны ее появлением у нас.

— Дайте-ка мне ее одежду.

Госпожа Балог принесла из прихожей грязный, вымазанный известкой костюм турецкого солдата и маленькие желтые сафьяновые сапожки со шпорами. В поясе было пятьдесят с чем-то венгерских золотых монет. Оружия не оказалось, у пояса висели только ножны сабли.

— Ощупайте карманы.

В одном из карманов зашуршала бумага.

— Вот оно! — Добо выхватил бумагу и черными от копоти руками развернул сложенный листик пергамента.

Это был чертеж крепости.

Кроме чертежа, в карманах нашелся только носовой платок и пара скомканных перчаток. Ощупали все швы одежды, даже вспороли их. Распороли и сапоги.

Ничего.

— Нет ли чего в постели?

— Нет, — ответила госпожа Балог. — Я даже сорочку свою дала бедняжке. Как она измучена… Давно, должно быть, не спала. Она пришла подземным ходом, дорогой мертвецов.

Добо вызвал Варшани.

— Ты сказал: посланец.

— Так я понял ее.

— А она сама ясно не сказала?

— Да мы, сударь, не беседовали. Ведь чуть не бегом бежали по подземному ходу.

— По какому подземному ходу?

— А через погребальную яму.

— Так что ж, и там есть подземный ход?

— Теперь уже нет, сударь.

— Скажи, а у турок достаточно припасов?

— Иногда пригонят по десять — двадцать возов муки да по отаре овец. Бог их ведает, где раздобывают! А рис у них давно вышел.

— Но они, стало быть, еще не голодают?

— Пока нет.

— А что ты еще знаешь о них?

— Только то, что они ведут подкоп со стороны Кирайсеке.

— В крепость?

— Да, наверно. Лагумджи работают.

— А почему ты раньше не пришел? Ты должен был бы донести о подвозке хвороста.

— Не мог пробраться. Перед воротами поставили самых сильных янычар, а у меня не было янычарской одежды. Попытайся я пройти через них, сразу бы схватили.

— Что ж, теперь оставайся в крепости. Ступай к господину Гергею Борнемиссе и доложи ему, с какой стороны ведут подкоп. Потом возвращайся. Жди меня возле дверей.

Чертеж все еще был в руке Добо. Он вызвал Мекчеи.

— Возьми этот чертеж, — сказал он ему. — На нем обозначены подземные ходы. А я и не подозревал даже, что существует на свете такой чертеж. Немедленно вызови каменщиков и вели заложить все проходы, что еще остались незаложенными. Прежде всего прикажи заделать подземный ход у погребальной ямы.

Он дал еще несколько поручений обоим оруженосцам, потом попросил налить в чан два ведра воды, вымылся и, переодевшись, прикрепив даже поножи, лег на лавку, покрытую медвежьей шкурой.

Он обладал способностью забыться сном в любой час дня или ночи там, где его сразит усталость. Солдаты в крепости утверждали, что капитан не спит никогда.

10

Только к вечеру удалось Добо поговорить с Эвой.

К этому времени она встала и надела легкое домашнее платье. Раскопала его она, видно, среди той одежды, которую в виде военной добычи привез ее муж еще во время первой вылазки из крепости.

С торгов эти платья продать не удалось, их повесили на гвоздь в одной из пустующих комнат дворца — пригодятся беднякам после осады.

Добо вызвал Эву в час ужина.

— Кто вы такая, ваша милость? — были первые его слова, обращенные к ней.

Он сразу заметил, что перед ним не простая женщина.

За спиной Добо стоял оруженосец Балаж. Госпожа Балог уже хлопотала в комнате, подала на стол красное вино к жаркому из баранины и вдобавок к двум восковым свечам зажгла еще третью.